Кто посеял ветер. Неле Нойхаус

системы охранной сигнализации, процветала. Его дети учились в частной школе. Он был членом Лионского клуба, гольф-клуба и многих других престижных обществ и объединений, что обеспечивало ему солидную репутацию и способствовало успешному бизнесу. Его семья проживала на роскошной вилле, и он без всякого стеснения выставлял свое благополучие напоказ.

      – Ты, наверное, слышала о фирме, которая собирается создать парк ветрогенераторов в Эльхальтене?

      Фрауке кивнула. Тема этого парка постоянно звучала в разговорах Яниса и Рики. Они оба принимали активное участие в деятельности организованного ими общественного инициативного комитета, боровшегося против использования ветротурбин.

      – И что с того?

      Маттиас взъерошил пальцами свои выгоревшие на солнце волосы, и Фрауке впервые заметила на его моложавом лице морщины.

      – Они предложили отцу продать им луг, расположенный неподалеку от его дома, за баснословную сумму. Два миллиона евро!

      – Сколько-сколько? – Рука Фрауке с вилкой застыла в воздухе, а ее рот открылся.

      – Да, ты не ослышалась. Он, естественно, ничего нам не сказал об этом, старый негодяй. И, похоже, не собирается ничего продавать.

      – Вот это да! – Фрауке тут же забыла о пицце. Два миллиона евро! – Откуда это тебе известно?

      – Типы из этой фирмы попросили меня воздействовать на отца. – На лице Маттиаса появилась грустная улыбка. – Мы с Грегором приехали к нему, чтобы поговорить на эту тему, но он нас попросту прогнал.

      – Когда вы узнали о предложении? – В голосе Фрауке прозвучало недоверие.

      – Пару недель назад.

      – А почему я узнаю об этом только сейчас?

      – Видишь ли… Ты с отцом не в таких хороших отношениях… – промямлил Маттиас. – И мы подумали…

      – Все понятно! Вы подумали, что обойдетесь без меня и поделите куш между собой. – Она бросила кусок пиццы на тарелку. – Вы оба подлецы!

      – Ты не права! – возразил Маттиас Хиртрайтер. – А теперь послушай меня. Дело в том, что руководство «ВиндПро» еще поднимет цену, но только в том случае, если отец согласится продать луг в течение следующих двадцати четырех часов. После этого они подадут в суд иск и начнут процедуру отчуждения.

      Фрауке понимала, что это означает.

      – Они готовы заплатить три миллиона! – Маттиас наклонился вперед и понизил голос. – Это чертовски большие деньги, и я мог бы найти им хорошее применение.

      – Послушай-ка. Мне кажется, ты и так купаешься в деньгах. – Фрауке саркастически улыбнулась.

      Ее младший брат вскочил на ноги.

      – Моя фирма обанкротилась, – признался он в конце концов, отведя глаза в сторону. – У меня нет денег, я неплатежеспособен. Мы потеряем фирму, дом – все, если мне в течение недели не удастся раздобыть пятьсот тысяч евро.

      Он отвернулся. Вдруг Фрауке бросилось в глаза, что в нем не осталось ни следа юношеской беззаботности, с которой он шел по жизни, вызывая восхищение окружающих. С лица актера упала маска, и миру явились темные