Первая площадка (полигонные зарисовки). Евгений Васильевич Гаврилин

спит. Где ночевать? Идешь в казарму на свободное место, хозяин которого в этот момент находится на дежурстве.

      С этими ночевками в казарме, кстати, связан один очень интересный эпизод. По прошествии некоторого времени, когда я уже пообвыкся в полку, появились товарищи и друзья, в командировку в полк приехал один мой друг, старший лейтенант Кореньков Петр Петрович. Петр служил в радиолокационной роте недалеко от Батуми. Я у них познавал азы боевого дежурства. Там мы с ним познакомились и подружились.

      Так вот, этот Петр Петрович, приехав в полк, не успел закончить в один день дела и решил заночевать. Поскольку места в нашей ночлежке были уже заняты, я ему предложил отправиться со мной в солдатскую казарму. Он согласился. Устроились рядом на солдатских кроватях, лежим в полудреме и потихоньку разговариваем. Я лежу на боку, повернувшись лицом к Петру, а он – на спине, и на фоне окна мне отчетливо виден его профиль. Вдруг вижу, по одеялу Петра бежит мышь. Она шустро пробежала по его накрытому одеялом туловищу, прошмыгнула по лицу и куда-то соскочила. Петр онемел от ужаса. Немая пауза длилась секунды две-три, затем ночную тишину расколол рев Петра Петровича. Дико крича, он вскочил с кровати, начал плеваться и нещадно материться. Вся казарма проснулась, я пытался его успокоить, но это только подливало масла в огонь. С великим трудом удалось Петра угомонить, но спать он отказался наотрез. Мы вышли на улицу, посидели, Петя успокоился, и мы пошли «добирать» остатки сна. Спустя сорок лет мы неожиданно встретились уже в Тарасовке. Оказалось, что он давно на пенсии, живет недалеко, в нашем же районе, в городе Пушкино, прочитал как-то в местной газете заметку про меня и нашел. Первое, о чем он меня спросил, а помню ли я, как в казарме по его лицу и губам пробежала мышь. Посмеялись. Эпизод, конечно, смешной, но и грустный одновременно. Прослужив более тридцати лет в нечеловеческих условиях, Петр уволился из армии в звании майора, здоровья нет, с женой в разводе, в душе пустота и страшная апатия. Таких вот веселых эпизодов с очень грустным окончанием в жизни было предостаточно.

      Я продолжал осваивать армейскую службу. Это действительно была специфическая учеба в своеобразном «армейском университете». Специфичность учебы состояла в том, что теоретически по специальности, конечно, я подготовлен был весьма прилично. Достаточно сказать, что в полку я был единственный инженер с высшим образованием (если не считать заместителя командира полка по вооружению). Это, с одной стороны, давало несомненные плюсы: мне значительно проще было осваивать материальную часть. С другой стороны, были и несомненные минусы, правда, иного, морально-этического характера (типа «мы академиев не кончали»). Порой бывало обидно, но это все же несмертельно. Тем более что у нас в службе вооружения были профессионалы высочайшего уровня, в большинстве своем – настоящие офицеры и исключительно порядочные люди. С особой теплотой и уважением я вспоминаю Валентина Ярмоловича. Он занимал должность