Не стреляйте в рекламиста. Иосиф Гольман

волнуйтесь, Александр Петрович. Ешьте спокойно. В этом пакете, – он потряс увесистым свертком, – ваша передача. Там все это есть. Просто хочу, чтоб пожевали в человеческих условиях. Силы вам еще понадобятся.

      С ума сойти можно! Даже в американских тюрьмах офицеры так не переживают за своих подопечных.

      – Да, и еще, – педалируя, произнес он. – По имеющимся данным, вы любите ананасы. Так что в посылке – банка с ананасами.

      Ну, этот ребус я быстро разгадал. К Ефиму на день рождения всегда приходит генерал милиции, Юрий. Мужичок моей комплекции, страшно смешливый. Он очень радостно хохотал, когда Береславский, как всегда, наполовину привирая, рассказывал о моей любви к ананасам: как я, съев на собственной свадьбе испорченный ананас (не выкидывать же, в эпоху тотального дефицита), первую брачную ночь провел наполовину в ванной, где новобрачная через трубку промывала мне желудок, наполовину – в сортире.

      Значит, Ефим привлек Юрия, а тот не отказал в помощи и даже, хоть и косвенно, сообщил об этом. А моральная поддержка в моем положении дороже самого лучшего ананаса.

      На прощание я рассказал майору о «маляве» Психа и попросил передать об этом «всем заинтересованным лицам». Он озаботился, предложил меня еще раз перевести, но я побоялся, что в новой камере не окажется своего Антона, и отказался.

      Через десять минут после возвращения в камеру меня опять вызвали на допрос. Приветливого майора и в помине не было, а по ряду признаков я понял, что передо мной не милиционер и не следователь прокуратуры. Более всего он интересовался не стрельбой, а моим исчезнувшим соседом. Хотя он был суров и неприветлив, я остался очень доволен беседой. Товарищ в штатском явно не принадлежал к клану любителей доставать документы, отстреливая детей. Пусть он хоть сто раз меня не любит, но объективно – он мой союзник. Или по крайней мере не враг.

      Похоже, мы еще поборемся. А главное, я не чувствую себя узником замка Иф. Конечно, ему не приходилось оправдываться перед зэками за невольные ошибки юности, но он был один. И всеми предан.

      Я же – не один. И никто меня не предавал. Вот такая большая разница!

* * *

      Начальник оперчасти СИЗО матерился всеми известными матерными словами. Как это все понимать? Сначала перевели бывшего «почти мента» в воровскую камеру. Потом приказали во что бы то ни стало уберечь его от всех неприятностей.

      Что за дебильное время?

      Подполковник вздохнул и сгреб бумаги. Решение принято: зэк будет в безопасности. Как минимум по двум причинам. Первая: если его убьют, то приказ о «сбережении» выполнить будет невозможно. В то время как официального приказа о ликвидации не было и быть не могло. И вторая: подполковник был нормальным человеком. А нормальному человеку приятнее сберечь, чем ликвидировать.

      Глава 12

      Утром Ефим поехал на работу. Из-за ночных «бегов» он не выспался и в обычный день наверняка пришел бы на пару часов позже.

      Но день был необычный.

      Поставив «ауди» на законное место, Ефим пошел к административному корпусу, где они уже много лет снимали офис. Он поймал