Город жажды. Джон Парк Дэвис

нелегко держать равновесие (сердитый кот, раненая лягушка и дорожный знак «Стоп» в руках), но в конце концов Маррилл добралась до дома и как можно тише проскользнула в дверь.

      Но у Реми, похоже, был слух летучей мыши.

      – Маррилл, это ты? – позвала она из кухни, перекрикивая орущий телевизор.

      Маррилл досадливо поморщилась.

      – Да, я дома! – стараясь держаться подальше от глаз няни, девочка на цыпочках двинулась по коридору.

      – Звонил твой отец.

      Маррилл замерла, сердце болезненно сжалось.

      – И что он сказал?

      Кончики её пальцев уже начинали терять чувствительность. Чтобы не уронить дорожный знак, она прижала его к бедру. Лягушка снова открыла рот и попыталась квакнуть. На этот раз Маррилл была благодарна за то, что та ещё не обрела голос. Звуки из телевизора стали чуть тише.

      – Он сказал, что если ты хочешь позвонить маме до операции, то это надо сделать до семи часов.

      Маррилл посмотрела на часы на дальней стене – 4:50. У неё ещё много времени, чтобы позаботиться о лягушке, и…

      – Но это бостонское время! – добавила Реми.

      Маррилл мысленно пнула себя. Если у них 4:50, значит, в Бостоне уже 6:50. В её распоряжении всего десять минут! Она быстро поднялась в свою комнату. Ей довелось немало попутешествовать вместе с родителями, но она так и не привыкла к смене часовых поясов. Более того, ей казалось странным, что такая простая вещь, как время, может отличаться в разных местах.

      – Пицца будет через полчаса! – крикнула Реми, когда Маррилл уже захлопнула дверь.

      Она уронила дорожный знак на кровать и отцепила у Карни поводок. Схватив подушку, она бросилась к столу. Открыв ноутбук, она зашла в видеочат и осторожно устроила лягушку на подушке, так, чтобы та не попала в поле зрения камеры.

      Отец ответил почти сразу, заполонив собой почти весь экран. Он сидел на краю кровати с компьютером на коленях. На заднем плане Маррилл заметила приметы больницы: какие-то трубки и шнуры, светящиеся мониторы. И в центре всего этого – её мама. Сердце Маррилл тотчас сжалось.

      – Привет! – она помахала рукой и заставила себя улыбнуться. Увы, на сердце как будто лежал камень. – Как дела?

      Прежде чем ответить, отец крепко сжал маме руку. Маррилл сразу поняла: что-то не так. Камень на сердце сделался ещё тяжелее, стало трудно дышать.

      Карнелиус вскочил на стол, подошёл к ней и боднул в подбородок. Она отодвинула его, чтобы он не заслонял экран.

      – Всё хорошо, Лепесточек. Честно.

      Но затем улыбка на губах мамы дрогнула, и внутри Маррилл как будто что-то раскололось. Мама посмотрела на отца: мол, давай говори. И отец сказал.

      – Завтрашняя операция будет чуть более обширной, чем мы ожидали, – сказал он. – Такое, похоже, бывает, но врачи говорят, что причин беспокоиться нет. Они просто… хотят подержать её здесь чуть дольше, чем мы ожидали.

      – Что? – в голосе Маррилл послышались нотки паники. – Как долго? Почему? – В глазах защипало, и она сердито вытерла их.

      Карнелиус, чувствуя, что его больше никто не сдерживает, шагнул на клавиатуру и