Промысел божий. Василий Ворон

ЦДКЖ (Центральный Дом Культуры Железнодорожников) на Комсомольской площади заминировано и там удерживаются заложники. Уже в 20.37 к зданию прибывают первые подразделения полиции, ФСБ, МЧС. К 21.02 здание полностью оцеплено. Больше никто из террористов на связь так и не вышел, пауза, в течение которой ничего не было известно о происходящем в ЦДКЖ, длилась до 21.37. После из здания, из дверей главного входа вышли две девушки и мужчина и сообщили о том, что все террористы мертвы (впоследствии это оказалось не так). Тогда же в ЦДКЖ вошли представители ФСБ», – газета «Московский Комсомолец».

      «На тот концерт билетов было продано в количестве 589. То есть зрительный зал, рассчитанный на чуть более 700 человек, был практически полон», – П. А., старший администратор ЦДКЖ.

      «Я вообще-то идти не хотел. Мне как-то эти юмористы по барабану. Иришка уговорила. Если бы я знал, чего там будет, с пацанами бы пошёл: они экстрим ценят», – С. Г., свидетель атаки террористов, зритель, находился в зале.

      «Все заложники из числа зрителей, персонала ЦДКЖ и артисты были на местах в зрительном зале. Ещё троих нашли в одной из гримуборных: террористы до них так и не добрались. Вооружённые люди, в том числе смертники с поясами шахидов были обнаружены на местах в зале, на сцене, в фойе, на лестницах и у входов в зрительный зал. Все они были мертвы, кроме главаря. Его нашли за кулисами без сознания и с разбитым лицом. Количество террористов составляло 35 человек (из них 14 женщин). Все женщины имели пояса шахидов. Ещё две бомбы были обнаружены в фойе и на сцене. Всё, что успели сделать террористы, это рассредоточиться по местам. Бомбы так и не были приведены в боевую готовность. Никто из зрителей, персонала и артистов не пострадал», – из новостной программы Первого канала.

      «…знаете, строго говоря, никакого «разрыва сердца», о котором кто-то весьма некомпетентный пустил слух, не было. Так называемый «разрыв сердца» – это последствия инфаркта миокарда. В данном же случае имело место необъяснимое вмешательство в работу сердца, которое было бы возможно лишь при вскрытии грудины, то есть воздействие именно на открытое сердце. Я подчеркиваю: на открытое…» – Д. М., профессор, судебно-медицинский эксперт.

      «Вообще-то паника должна была случиться. Когда уже все поняли, что с бандитами что-то не так, лично меня страх накрыл. Я подумал, что и с заложниками, то есть с нами тоже сейчас что-то такое случиться. Я вспомнил про газ, который пускали перед штурмом на Норд-Осте, помните? Но как раз в тот момент, когда уже люди стали в зале подниматься со своих мест, на сцене появился человек в форме ОМОНа. Да, у него надпись вот здесь на груди была и на спине побольше… А на голове шапка чёрная, с прорезями для глаз и рта. Да, балаклава. Он поднял руки – он почему-то безоружный был – и громко сказал… Я уже плохо помню, до меня только смысл дошёл. «Друзья, прошу оставаться на своих местах. Вам больше ничего не угрожает, пожалуйста, не волнуйтесь», – примерно так он сказал, но слово «друзья» я точно запомнил…» – Н. М., свидетель атаки террористов, зритель, находился в зале.

      «В том то и дело, что те же бойцы спецподразделения вошли в зал, судя по всему, спустя несколько минут после речи незнакомца, а они вообще первыми вошли. И никакого ОМОНа там не было, там была группа захвата, у них надписей ОМОН вообще нет… Человека этого найти не удалось, но необходимо пояснить, что он пресёк ненужные перемещения людей по залу, помог последующим действиям саперов и других специалистов» – Н. В., полковник ФСБ, руководитель спецоперации.

      «Концерт уже начался, когда в здание, прямо через центральный вход ворвались все эти люди. Автобус остановился напротив, они из него все вышли… Охрана ничего не смогла сделать, у нас даже оружия не было: только электрошокеры и газовые пистолеты… Нападавшие действовали быстро, все знали, что делать – не было впечатления, что это новички, как раз наоборот. Каждый заранее знал, что делать: они почти не переговаривались. Человек пять осталось в вестибюле, остальные быстро осмотрели все подсобные помещения, весь персонал согнали в зал, к зрителям…» – Б. П., свидетель атаки террористов, охранник ЦДКЖ.

      «Концерт только-только начался: кто-то уже вышел выступать, когда раздались выстрелы и в зал ворвались вооружённые люди. На сцену залезли человека три. Один подошёл к микрофону и сказал, чтобы все оставались на своих местах… Да, он предупредил, что мы все теперь заложники и сказал, что разговаривать запрещено. Ещё сказал, что если кто-то попытается позвонить по мобильному, его убьют. И потребовал, чтобы все выключили свои телефоны. Да, ещё добавил, что потом разрешат позвонить родным, но сейчас нельзя», – Е. В., свидетель атаки террористов, зритель, находилась в зале.

      «Я начал выступление, когда выстрелы раздались. В зале свет зажёгся, люди вооруженные ворвались в зал. Женщин, закутанных во всё чёрное, стали рассаживать в зале, так, чтобы они везде были. Потом нас со сцены отвели в зал, посадили на свободные места – они в зале были», – С. Л., свидетель атаки террористов, актёр, в момент захвата находился на сцене.

      «Рядом со мной посадили женщину, она вся закутанная была, только глаза из-под платка видны. Я сразу вспомнила Норд-Ост, и мне стало очень страшно. Она мне сказала, чтобы я на неё не смотрела – голос злой, острый такой. И больше я от неё ничего