Легкие миры (сборник). Татьяна Толстая

или танец, или надписи, или часы, или монеты, но я знаю, что есть те, кто это любит и оглушен этой любовью, и я понимаю их. Может быть, я еще полюблю что-то из этого, – как знать, ведь это случается внезапно, без предупреждения, и накрывает тебя сразу и с головой.

      Вот и Эрик был таким предметом моей неотвязной и необъяснимой любви. Надо было как-то избавиться от нее. Как-то преодолеть.

      Я сижу в кофейне, которая Париж-Париж, за окном синий вечер, театральный снег. «Едем по 50-й дороге, следуй за мной, потом поворачивай на развилке», – передает мне мысленно Эрик. Вот я бросила журнал, украла пачку бумажных салфеток со столика, завернула остатки клюквенной коврижки в украденные салфетки, отставила чашку с блюдцем на мусорный столик, замоталась в платок, – да, я тут одна такая во всем вашем синем пряничном городе, мне тепло, у меня раскаленная кровь, у меня ладони и ступни как кипяток, я прожигаю в снегу полыньи, а вы как хотите, – и вышла на нарядную улицу, под раскачивающиеся и мигающие гирлянды огней. Вот я поехала по 50-й дороге, и повернула на развилке, и встала на обочине. Мимо свистят, просвистывают автомобили, спеша домой. Или прочь от дома. Кто ж скажет.

      Эрик притормозил свою машину, пересел ко мне.

      – Я понял, нам надо поехать на Lake George.

      – И что там?

      – Там мотель. Там красиво. На выходные можно поехать. Она уедет в Бостон к матери.

      – А там что?

      – Ну… у ее матери какая-то годовщина чего-то. Она не может пропустить.

      – А ты почему не едешь?

      – У меня срочная работа и приступ холецистита.

      – Я бы не поверила.

      – Так и она не поверит. Это предлог.

      Я смотрю в его правдивые серые печальные глаза.

      – В нашей культуре, – говорит он, – главное – правдоподобное объяснение. Plausible explanation.

      – В вашей культуре!..

      – Да.

      – То есть у вас любое вранье сойдет. Даже вопиющее.

      – Да. Главное – plausible explanation.

      – Мы тоже, знаешь, врём будь здоров. Вряд ли вы тут мировые лидеры.

      – Мы уважаем чужую личность, поэтому стараемся врать правдоподобно.

      – Окей. Как хорошо, что я скоро отсюда уеду и никогда не вернусь.

      – Ты не можешь уехать!

      – Еще как могу.

      – Давай я ее убью?

      – Не надо, чем она виновата?

      – Нет, я ее убью. Мне так будет проще.

      – А мне нет.

      Мы оба сидим надувшись. Потом Эрик спрашивает:

      – А ты знала, что гречка в родстве с ревенем и щавелем?

      – Не знала. Ошеломительное известие.

      – Бывает гречка горькая и гречка сладкая.

      – А еще польская, особый сорт: «несъедобная».

      – Ты уедешь и разлюбишь меня.

      – Да. Я уеду, разлюблю тебя и забуду.

      Эрик обижается.

      – Женщины так не должны говорить! Женщины говорят: я никогда, никогда не забуду тебя, никогда, никогда не разлюблю!

      – Это