Ковен озера Шамплейн. Анастасия Гор

Несколько коротких платьев, стопки футболок, полочки с бельем и носками… Ничего примечательного, кроме одного: ворохи змей, кишащие под сложенной одеждой и посыпавшиеся на меня с верхних полок.

      Я с визгом отпрыгнула, врезаясь в Коула.

      «Рэйчел, помоги! Под моей кроватью змеи! Рэйчел!»

      – Что у вас здесь? – крикнул Сэм, врываясь в комнату.

      Такого отборного мата мне, пожалуй, не приходилось слышать даже в Детройте.

      – Вот же дрянь, – фыркнул Сэм, стряхивая со своего ботинка одну из змей. – Мало того что все здесь кишит пауками, так теперь еще и змеи! Это общежитие точно не проклято? – Плюясь, Сэм снова выругался и попятился к двери. – Эй, Гастингс! Может, проверим на тебе, ядовиты ли они? Возьми их на ручки.

      Коул закатил глаза и выставил локоть, не давая мне приблизиться к расползающемуся змеиному вороху. Ничуть не боясь, он только брезгливо морщился, а затем, когда я нагнулась, попытался оттащить меня подальше, уцепясь за рукав свитера.

      – Это ужи, – вздохнула я, вытянув из вазы цветок с толстым стеблем и поддев им змею, отбросила ее обратно в шкаф. – Их здесь штук десять.

      – Я вызову службу, – буркнул Сэм, выходя в коридор, и Коул осторожно переступил шипящий клубок.

      – Я люблю животных, – сказал он. – Но змей как-то не очень.

      Я посмотрела вслед Сэму и выпрямилась, возвращая цветок в вазу.

      – Твой напарник упомянул, что здесь водится много пауков…

      – Их тоже не люблю. Лучше бы здесь было много кошек.

      Тонкие, как пергамент, крылышки бабочек с лазурными прожилками, порхающих под потолком. Неувядающие цветы, чувствующие себя в душной и темной комнате лучше, чем в руках самого опытного садовника. Пауки, облюбовавшие стены. Змеи, тянущиеся сюда, как в край нагретых камней.

      – Знамения, – поняла я вдруг. – Харпер ведьма.

      Коул едва не выронил свой блокнот, а спустя мгновение достал зеркальце. Извернувшись так, чтобы видеть в отражении тело Харпер, он сузил глаза.

      – Нет, – решительно опроверг Коул. – Смерть не лишает существ их истинной сути. Я бы увидел…

      – Тебе нечего видеть, – сказала я. – Потому что ее магия не успела созреть. Харпер нельзя считать полноценной ведьмой. Каждая из нас переживает своеобразный «переходный возраст», только вместо прыщей мы притягиваем насекомых, животных или растения. Я не раз просыпалась в гусеницах, когда мне было семь. Бр-р!

      – Харпер… Как? – Коул поперхнулся. – Ты разве не говорила, что ведьмой нужно родиться?

      – Обычно да, – принялась объяснять я. – В норме магия не переходит к смертным, но, если носители вымирают, магия находит тело, имеющее склонность или интерес к ней. Вот почему инквизиция так и не изжила нас окончательно. Охота на ведьм была обречена на провал с самого начала: мы всегда восстанавливаемся, сколько бы ведьм ни истребили. Если численность стремительно падает и наследственных ведьм не остается, то магия переходит к тем, кто начнет новый ведьмовской род. Это круговорот. Магия вечна. Харпер – одна