Под лаской плюшевого пледа. Марина Цветаева

тени. Я – лунатик

      Двух темных лун.

      13 июля 1914

      Бабушке

      Продолговатый и твердый овал,

      Черного платья раструбы…

      Юная бабушка! – Кто целовал

      Ваши надменные губы?

      Руки, которые в залах дворца

      Вальсы Шопена играли…

      По сторонам ледяного лица —

      Локоны, в виде спирали.

      Темный, прямой и взыскательный взгляд,

      Взгляд, к обороне готовый.

      Юные женщины так не глядят.

      Юная бабушка, кто Вы?

      Сколько возможностей Вы унесли,

      И невозможностей – сколько? —

      В ненасытимую прорву земли,

      Двадцатилетняя полька!

      День был невинен, и ветер был свеж,

      Темные звезды погасли.

      – Бабушка! – Этот жестокий мятеж

      В сердце моем – не от Вас ли?..

      4 сентября 1914

      П. Э

      Осы́пались листья над Вашей могилой,

      И пахнет зимой.

      Послушайте, мертвый, послушайте, милый:

      Вы все-таки мой.

      Смеетесь! – В блаженной крылатке дорожной!

      Луна высока.

      Мой – так несомненно и так непреложно,

      Как эта рука.

      Опять с узелком подойду утром рано

      К больничным дверям.

      Вы просто уехали в жаркие страны,

      К великим морям.

      Я Вас целовала! Я Вам колдовала!

      Смеюсь над загробною тьмой!

      Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала —

      Домой!

      Пусть листья осыпались, смыты и стерты

      На траурных лентах слова.

      И, если для целого мира Вы мёртвы,

      Я тоже мертва.

      Я вижу, я чувствую, – чую Вас всюду.

      – Что ленты от Ваших венков! —

      Я Вас не забыла и Вас не забуду

      Во веки веков.

      Таких обещаний я знаю бесцельность,

      Я знаю тщету.

      – Письмо в бесконечность.

      – Письмо в беспредельность. —

      Письмо в пустоту.

      4 октября 1914

      «Сегодня таяло, сегодня…»

      Сегодня таяло, сегодня

      Я простояла у окна.

      Ум – отрезвленней, грудь свободней,

      Опять умиротворена.

      Не знаю, почему. Должно быть,

      Устала попросту душа

      И как-то не хотелось трогать

      Мятежного карандаша.

      Так простояла я – в тумане —

      Далекая добру и злу,

      Тихонько пальцем барабаня

      По чуть звенящему стеклу.

      Душой не лучше и не хуже,

      Чем первый встречный: этот вот, —

      Чем перламутровые лужи,

      Где расплескался небосвод.

      Чем пролетающая птица

      И попросту бегущий пес.

      И даже нищая певица

      Меня не довела до слез.

      Забвенья милое искусство

      Душой усвоено уже.

      Какое-то большое чувство

      Сегодня таяло в душе.

      4 октября 1914

      «Под лаской плюшевого пледа…»

      Под лаской плюшевого пледа

      Вчерашний