Окончательная смерть. Анастасия Власова

зу, в любую погоду, в любое время года. Плотнее запахнув пальто, он двинулся вперед. Нехотя. Кирилл ненавидел «уличные убийства». Всегда чужие глаза, всегда в воздухе висит эта отвратная смесь страха и жажды зрелищ. Смерть – это таинство, неприглядное, глухое, тоскливое. Это нельзя выставлять напоказ. Но… Он осмотрелся. К счастью, сегодня зевак мало, да и ребята из оцепления отогнали этих жадных стервятников дальше.

      Кирилл привычно ловко проскользнул под линией ограждения. Асфальт, с выбоинами, с мелкими лужами. Щербатый, сиротливый, жалкий. И труп… Сначала Кирилл почему-то обратил внимание на ногу жертвы. Тонкую, худую и стройную, в серых узких джинсах, в ботиночке на высоком каблучке. Какая-то слишком хрупкая. Как и вся фигурка. Сколько же этой девочке лет? Вся она такая же тоненькая, миниатюрная, будто куколка. В короткой курточке, в белом свитерке, теперь испачканном кровью.

      Кирилл подошел совсем близко, присел рядом с телом. Голова девушки была повернута в другую сторону, и майору сейчас так не хотелось видеть пустые глаза, застывшие на худеньком девичьем личике. Пока достаточно этого изломанного, брошенного тела, смешной крохотной сумочки, этих разметавшихся по грязи волос, красивых, густых, темных, как мех горностая. Собранных в косу…

      Внезапно он подумал, что тут что-то не верно. Ведь на самом деле косичек должно быть две. Такие богатые, свисающие почти до талии. Эти косички совсем не вязались с торжественно серьезным выражением еще почти детского, но уже удивительно красивого лица. Аристократически тонкого, с четкими, точными линиями, с идеально правильными чертами лица, с потрясающе гладкой молочно-белой кожей. И с огромными еще такими наивными синими глазищами, в обрамлении черных длиннющих ресниц. Откуда только такая почти царская красота у простой деревенской девчонки…

      Кирилл на миг зажмурился. Что это сейчас было? Они в центре города, не малого, между прочим. Причем тут деревня, косички… Он все же чуть нагнулся вперед и посмотрел настоящее лицо убитой. Обычное женское личико. Симпатичное, в чем-то тоже наивно-милое, с чуть крупноватым курносым носиком, почти незаметными скулами и округлыми щеками. Глаза девушки оказались ожидаемо пусты. В них навсегда застыло выражение удивления и тоски. В красивых зеленовато-карих глазах. Да и девушка эта явно старше той…

      Кирилл раздраженно нахмурился. Суточное дежурство не прошло даром. В голову лезет какой-то бред…

      – С тобой все нормально? – озабоченно спросили его. Чья-то рука сочувственно легла на плечо.

      – Да, Вань, – он как-то машинально кивнул. – Насколько все может быть нормально в таких обстоятельствах. Когда все это произошло? Кто-нибудь что-то может сказать?

      – Естественно, свидетелей нет, – с угрюмым сарказмом известил его напарник. – Ее нашли в шесть утра. Первый, кто вышел из подъезда, тот и нашел. Какой-то очередной любитель здорового образа жизни и активных ранних прогулок. Увидел, узнал, позвонил нам.

      – Узнал, – акцентировал Кирилл. – Она местная?

      – Да вот прямо тут и живет, – Иван указал на облезлую и расписанную неумелым подростковым граффити дверь подъезда. – Буквально пять шагов до дома не дошла…

      – Как и в трех остальных случаях,– сухо напомнил ему друг. – Без экспертов видно, почерк тот же.

      Он указал на кровь на груди и животе девушки.

      – Четыре ножевых, – подтвердил напарник. – Похоже. Скорее всего, наш четвертый случай за год. Четвертый возможный глухарь.

      – Глухая серия, – болезненно поморщился Кирилл. – А порез на щеке есть?

      Иван молча нагнулся и чуть повернул голову мертвой девушки. Кирилл снова присел возле трупа, посмотрел… На миг все снова изменилось. Снова, вместо лица убитой, мелькнуло то, другое, молодое, серьезное, живое…

      – Что-то с тобой точно сегодня не так, – констатировал его друг.

      – Если буду хоть изредка спать, все наладится, – по тону майора легко можно было догадаться, что выспаться ему не светит. Впереди целый рабочий день. Тяжелый. Теперь это очевидно.

      И он снова перевел взгляд на убитую. Ее левая щека была исполосована ножом. Точнее, неизвестный серийный убийца вырезал на коже уже знакомый полицейским знак «S».

      – Вот ненавижу это! – раздался рядом третий голос, к ним присоединился эксперт. – Все эти зверские выходки. И эти их маньячные идеи. Что вот это такое?

      Серега указывал на щеку девушки.

      – Зорро он, что ли, недоделанный? – с досадой возмущался эксперт. – Или это его личная подпись?

      Кирилл задумчиво мотнул головой.

      – Боюсь, тут что-то глубже, – заявил он. Глубже и древнее… Это последнее слово влезло в голову само. И…вызвало какое-то странное ощущение. Преддверие воспоминания, некое предчувствие. Мерзкое и беспокойное.

      Кирилл резко выпрямился. Что за черт? Пора к психологу? Что с ним творится сегодня? Это же далеко не первое суточное дежурство. Не первый выезд на труп. Даже конкретно в этом деле. И почему именно сейчас в голову лезет всякая муть?

      – Ты, похоже, заболеваешь, – со знанием дела решил Иван, глядя на