Мои Великие старухи. Феликс Медведев

Последний день перед гибелью Володи мы вышли с ним на лестничную клетку, и Катаев, подойдя к Маяковскому, взял его за подтяжки и сказал: „Ну, что же, Владимир Владимирович, когда же вы поставите точку-пулю в конце? Может, повеситесь на этих подтяжках?“ Маяковский отошел в сторону и заплакал». Я верю этим последним записям Кирсанова. Ведь они конкретны, они свидетельствуют. Хотя Кирсанов, если честно, никогда не говорил ни «да», ни «нет». Он говорил загадками и, в частности, о том, что касалось смерти Маяковского. Лично я всегда переживала во время этих разговоров, потому что очень нежно и пылко относилась к личности Маяковского.

      Однажды в интервью польским журналистам Лиля Юрьевна заявила, что у Маяковского постоянно была повышенная температура, что он всегда был нездоров и поэтому мог покончить с собой… Друзья Маяковского, как мне кажется, срослись, сжились с ритмом жизни и характером поведения великого поэта. Во всем, в том числе и в быту. Как-то Семен мне заявил: «Люся, почему-то мой голос стал хриплым. И почему-то я стал полнеть, а, может быть, мне плохо сшили костюм?» Хочу сказать, что Маяковский был мнительным человеком, и эта его черта волей-неволей передалась друзьям. Семен признался мне, что накануне трагедии с Владимиром Владимировичем он не мог уснуть, метался, пребывал почти в панике. Вообще на эту тему я могу говорить бесконечно. Считаю, что во всей этой трагической истории много неясного, и я пыталась подойти к ней со всех сторон. Вы, например, знаете, что Маяковский сначала был влюблен в Эльзу? И то, что он это свое чувство свято хранил? Ведь я, так вышло, Эльзу Триоле знаю лучше, хотя с Лилей Юрьевной виделась больше. Четыре месяца мы с Кирсановым жили на вилле Эльзы и Арагона[10] рядом с музеем Родена. Общались, разговаривали, завтракали, ужинали, посещали музеи.

      «Люся, я хочу вас удочерить…»

      – Эльза в то время (это был 1965 год) работала над романом «Великое никогда», в котором она описала свою будущую смерть. Вначале мы с Семеном жили в гостинице и платили по тогдашним временам не так уж дорого – 39 долларов в сутки. Вдруг примчалась Эльза и сказала: «Хватит», усадила нас в машину и привезла к себе. Она занимала целый этаж великолепного особняка – 10 комнат, и мы стали жить в двух из них. Рядом был кабинет Арагона. Мне казалось, что я была слегка влюблена в него. Ведь бывают пожилые мужчины стройными, красивыми, вдохновенными. Я просыпалась всегда очень рано. Я любила наблюдать, как он работал: глядя в окно, держа в руках перо, иногда что-то бормоча. Я всматривалась в стеклянную дверь, в которой отражался его кабинет. Он прислал нам с Семеном домработницу Ларису, которая молча ставила на стол кофе, булочки… Все было прелестно, красиво…

      Потом мы куда-то уходили, у нас завязывались знакомства с писателями, художниками, актерами. «Люсенька, где вы шляетесь? – спрашивала Эльза. – Что вам больше всего нравится в Париже?» Я отвечала: Кафе «Флер». На другой день она повезла нас в другое кафе, тоже знаменитое, и нам очень

10

Луи Арагон – французский поэт и прозаик, в 1929 году женился на Эльзе Триоле; выступал против советского коммунизма, осуждал процессы против писателей в СССР.