Мои Великие старухи. Феликс Медведев

фотографию, висевшую на стене. На ней была изображена красивая молодая дама. Заметив это, Варвара Дмитриевна прокомментировала: «Такой я была давно, а вы знаете, молодой человек, сколько мне лет?» Я пробормотал что-то невнятное.

      Передо мной на стуле сидела маленькая, хрупкая интеллигентная старушка с мальчишеской стрижкой, сохранившая яркий блеск глаз и живую русскую речь.

      Когда я представился корреспондентом журнала «Огонек», Варвара Дмитриевна заметила, что знает о журнале из разговоров с Александром Трифоновичем Твардовским и его женой Марией Илларионовной, которые были у нее в гостях. «Но вы же не поэт и не писатель… Какова была цель его визита к вам?» – удивился я. «Мы говорили о многом, и Александр Трифонович предложил мне написать для „Нового мира“ мемуары», – пояснила Варвара Дмитриевна. Тогда я, не имея на то никаких полномочий, воскликнул: «Журнал „Огонек“ в каждом номере публикует репродукции картин художников. Вот бы вам у нас напечататься, ведь тираж „Огонька“ миллион экземпляров». Почему-то я не подумал, что наш, тогда официозно-ретроградный, орган печати наверняка не стал бы обнародовать творчество художницы модернистской школы, да еще и недавней эмигрантки. «Я слышал, что вы встречались с Солженицыным». – «Не совсем так. Но о нем мне говорил Твардовский. И после поведанного об Александре Исаевиче я увидела будущее России иным». Больше на эту тему Варвара Дмитриевна ничего не сказала.

      Я пробыл у своей новой знакомой около часа. Уже прощаясь, я обратил внимание на яркий, в малиново-рыжих тонах портрет молодой женщины. «Какая красивая акварель! Любопытно, кого вы здесь изобразили?» Варвара Дмитриевна заулыбалась: «Это сухумская поэтесса. Я рада, что вы обратили внимание на эту немного не завершенную работу». Помолчала и вдруг неожиданно произнесла: «Вы сказали, что любите поэзию… Если хотите, можете приобрести у меня этот портрет. Он стоит недорого».

      Я ушел от художницы, пообещав прийти за картиной на другой день. Назавтра, расплатившись с Варварой Дмитриевной и упаковав в просторную сумку ее работу, я вдруг спросил: не может ли она нарисовать портрет моего двухлетнего сына Кирилла, тем более что мы, как оказалось, живем неподалеку… Варвара Дмитриевна не отказала, но предупредила, что сможет это сделать через какое-то время. К великому сожалению, вышло так, что мы с женой вскоре вернулись в Москву, а бабушка постеснялась пойти к известной художнице. Позже Варвара Дмитриевна уехала к сестре в Ленинград, где и скончалась в 1983 году, не дожив несколько месяцев до 97 лет.

      По приезде в Москву я, конечно же, у знакомых искусствоведов навел справки о Варваре Бубновой и понял, что судьба подарила мне необыкновенную встречу. Спустя годы после ее смерти, в 2004 году, в Москве и Петербурге с фантастическим успехом прошли выставки работ ставшей наконец известной у себя на родине художницы, были опубликованы монографии о жизни и творчестве.

      Уже более тридцати лет я всматриваюсь в яркое малиновое пятно на стене, напоминающее мне о той давней встрече с великой русской художницей XX века.

      Из