Ревность. Георгий Панкратов

не нуждался ни в чем: все последние технические возможности и научные разработки были в моем распоряжении, а успех проекта и его дальнейшее внедрение позволили бы мне прожить безбедно весь остаток жизни. А жить я планировал долго, и разумеется, счастливо.

      Я был одним из самых перспективных молодых специалистов, но уже имел достаточный опыт в работе со звёздным светом. Обо мне говорили, меня рекомендовали. Моя профессия так и называлась – корректор дальних звёзд. Хотя в реестре профессий она, конечно, не значилась, нас были единицы во всем мире. Да и когда речь идёт о проекте, который меняет мир и его доверяют тебе одному, имеет ли смысл говорить о точном названии должности?

      Если совсем кратко, меня приглашали работал над упорядочиванием света дальних звёзд и направлением их в нужное русло, в отдалённой перспективе, нужное клиенту, а пока моему заказчику на Земле, крупному метанаучному центру. Клиентами могли быть развлекательные комплексы или, напротив, деловые центры – все, кому мог потребоваться ночью яркий, но не согревающий свет. Услуга могла потребоваться для корпоративов, дней рождения; конечно, такое могло быть доступно лишь избранным, но ведь прежде не было доступно никому! Повторюсь, я собирался менять мир.

      Принцип коррекции заключался в том, чтобы собрать тусклое свечение дальних звёзд, рассеянное хаотично вокруг источника, который зачастую уже давно погас, в условный концентрированный пучок, перенаправить этот пучок к земле, будто мячик, и «раскрыть» над конкретным районом, где позарез требуется ночное освещение. Концентрированный свет тратится куда быстрее, чем неспешное многолетнее свечение, но он гораздо ярче и создаёт эффект десятков тысяч обыкновенных люминесцентных ламп, расположенных на освещаемой территории. Свет проникает всюду, даже в самые потаённые уголки домов и строений, и необходимость в других источниках полностью отпадает. По крайней мере, по нашим расчётам, все должно было происходить именно так.

      Для работы со светом построили станцию – небольшую продолговатую капсулу с огромным экраном на одной из сторон. Её создавали не под меня, мне лишь доводилось бывать здесь, когда она ещё стояла на земле. Иногда ее поднимали ненадолго в небо и потом возвращали на Землю. Новый проект требовал длительной и кропотливой работы, и по условиям сотрудничества я должен был поселиться на станции, подняться к облакам и, зависнув под ними, жить и работать. До тех пор, пока не совладаю со светом, приучив его светить не там, где хочется, а там, куда укажет богатенький клиент. Я мог самостоятельно подниматься вместе со станцией выше облаков и опускаться снова на дозволенное программой и необходимое для работы расстояние, остальные же передвижения управлялись только с Земли.

      Все это было бы не так заманчиво, но я реально мог быть первым человеком на Земле, провернувшим такое со светом. Я мог стать не просто корректором, а настоящим властелином дальних звёзд, и эта мысль пьянила. Уже одно то, что мне оказали такую честь, поднимало меня и моё тщеславие на невиданную высоту. По сути, чем я занимался раньше? Ну да, изучал звезды, ловил пучки света, транслировал их на землю, где в составе нашей небольшой команды долго, кропотливо и не сказать, что слишком увлекательно исследовал. Иногда получалось схватить небольшое облако света, сконцентрировать в пучок и бросить на освещение маршрутов для нашего космического флота. Но пучки выгорали стремительно, и их министерство публично выговаривало нам: мол, в маяках такого качества мы не нуждаемся, маяк – это надёжность, а ваши пучки один смех в лучшем случае, а в худшем неверная дорога и гибель корабля. Такого не случалось, но послушав эти разговоры, на высшем уровне решили резко сократить нам финансирование. Наш метанаучный центр был вынужден искать частных инвесторов, и вскоре пришлось перепрофилироваться: где большие деньги, там огромные задачи. Когда я впервые узнал масштабы запросов, был поражён: это вам не «фонарики для корабликов», как иронично отозвался наш руководитель. Нужно было высасывать весь свет из звёзд небесных и выкладывать на блюдечке «звёздам» земным.

      Признаюсь, я думал недолго. Но у меня было условие.

      – Мне нужна комната, – сказал я нанимателям.

      – Само собой. Вы были на станции и прекрасно знаете, что там есть рабочая зона и зона отдыха, а также зона, где вы можете привести себя в порядок…

      – Нет– нет, вы не поняли. Мне нужна моя комната. Я хочу, чтобы из моего дома… Он небольшой. Разобрали четыре стены, пол и потолок. И воссоздали их на станции.

      Они обещали подумать. С той встречи я беспокоился лишь об одном: только бы они не приняли решение снять меня с проекта. Я рисковал, рисковал ради Тебя.

      Но Ты удивила меня. Помнишь, что Ты сказала?

      – Нет, конечно, я рада. Но я не готова, понимаешь? Не готова жить между землёй и небом, не готова потратить годы на какой-то станции.

      – У нас будет своя комната, – убеждал я Тебя. – И не такая же точно, а вот эта самая. В которой мы впервые… в которой мы прожили, провели.

      – Мы даже не женаты, – говорила Ты.

      – Поверь, едва я овладею звёздным светом, как мы вернёмся сюда. Эту комнату вставят обратно, воссоздадут. И мы тут же исправим!

      – Ты