День космонавтики, или Как дед побывал в космосе. Наталья Викторовна Роташнюк

инала мучить подагра и повышаться давление. Старики чувствовали себя как старые изношенные строительные инструменты – ничего серьезного уже не отремонтируют, а что-то мелкое поправить могут.

      Жизнь для них пролетела незаметно. Они вырастили сына и дочь, которые, слава Богу, не забывают о них, а две внучки и внук, даже обращаются к ним за советом. Иногда они приносят старикам свои ещё почти новые вещи, когда приобретают более модные, и радуются, когда их бабушка и дедушка выделяются среди своих сверстников красивой одеждой.

      Елизавета Наумовна, примерив их и покрутившись перед зеркалом, аккуратно складывала эти обновки на полочку в шкафу. Она считала, что в её возрасте уже такие не носят, но зато сумки, перчатки и шарфики использовала с удовольствием. Правда у неё произошел один случай, когда она хотела отказаться и от этих вещей, но потом передумала, уж слишком они ей нравились. А произошло вот что. Однажды на рынке, покупая мясо, она долго торговалась в цене, пока продавец ей не сказала, что имея сумку за десять тысяч рублей, не прилично торговаться из-за десятки. Елизавета Наумовна опешила от таких слов и, опустив голову, отошла от прилавка. Расстроившись, она пошла домой.

      –«Если честно то, это не её дело, какая у меня сумка и сколько она стоит. Ей же не будешь объяснять, что пенсии у них с мужем небольшие. У детей просить неудобно, они и так многое что приносят», – размышляла она.

      С тех пор, на рынок она ходила только с авоськой. Вообще-то красиво одеваться она любила всегда. Раньше не было такого разнообразия одежды в магазинах, и каждая женщина преображалась, как могла. Елизавета Наумовна очень любила вязанные вещи, особенно платья и, прекрасно владея спицами, она создавала для себя модные шедевры, вызывая зависть у коллег. Фигура ей позволяла обтягивать свои формы, и она с удовольствием этим пользовалась. Даже до недавнего времени, она иногда могла себе связать кофточку, но сейчас пряжа стала дороже готовой вещи, да и руки стали сильно болеть.

      В отличие от жены, дед с удовольствием носил подаренные ему вещи и, на замечания жены, что не надо выходить за рамки своего возраста, отвечал:

      – А почему мне должно быть стыдно? Мне нравится это время и если я дожил до сегодняшнего дня, значит, я буду пользоваться тем, что люди усовершенствовали. Кто написал для меня правила, что мне можно, а что нельзя? Если я старый, значит, как ты говоришь, я должен вести себя достойно и не смешить народ? А мне наплевать. Пусть смеются, ведь потешаются над другими только те, кто сам не может себе этого позволить. А я хочу себе позволять то, что мне по силам. Вот некоторые говорят, что в старости ничего уже не хочется. Врут. Всё хочется и даже больше, просто у некоторых нет такой возможности, чтобы баловать себя или они слишком углубились в свои проблемы и болячки. Мне, например, очень нравится пробовать, то, чем питается молодежь – гамбурги там всякие. Почему нет? Мы жили в то время, когда хлеб с маслом, посыпанный сахаром, был для нас пирожным, и мы смаковали его, а сейчас я тоже хочу смаковать новые кондитерские изделия. И вещи хочу носить современные. Они такие красивые и удобные. Кто мне может запретить? Нельзя терять желания! Пусть, когда все болит, то желать чтоб перестало, а когда перестало, сделать что-нибудь такое, чтобы оно опять заболело, – он засмеялся, – Вот ты говоришь про рамки нашего возраста. Ты же пока не фотография в черной рамке, ты ещё живой человек, поэтому можешь всё себе позволить. С нашими- то силами, мы ещё способны улыбаться и радоваться маленьким мелочам и незачем омрачать себе жизнь, какими то правилами. Вреда мы никому принести уже не сможем, а вот порадовать мир своей улыбкой – можем. Ты Лизок, всегда была красивой и ухоженной женщиной. Мне очень нравилось, когда на тебя обращали внимание мужчины, и не важно, сколько тебе лет, ты в любом возрасте остаешься женщиной, а значит, всегда прекрасна. Наш возраст – это когда тело передает все силы своей душе, чтобы она могла подняться высоко во время своего ухода, но это не значит, что нужно забыть про радости жизни.

      Елизавете Наумовне нравились его слова, и она с улыбкой наблюдала, как её муж наслаждается тем, что имеет. Конечно, и он временами ворчал и бывал в плохом настроении, но это не омрачало их жизнь. Даже когда под окном на лавочке собиралась молодежь и мешала отдыхать, он не кричал на них и не злился, а просто выходил к ним в своем цветном спортивном костюме, надев ещё яркую кепку, повернув козырек назад. Он также брал с собой электронные сигареты, которые ему купил сын, чтобы постепенно бросить курить и подсаживался к молодым. Дед Тимофей начинал им рассказывать о жизни прошлого века в подробностях и разных красках, о прежних идеалах в воспитании. Поначалу они слушали, не зная как реагировать на модного, крутого деда, а потом потихоньку рассеивались. Нынешняя молодежь не любит, когда её учат или много рассказывают, они ведь сами всё знают, поверхностно считывая информацию в интернете. В общем, вечерами под окнами стало тихо.

      Этот день ничего нового в их жизнь не вносил. По телевизору показывали фильмы про космонавтику, и приходилось их смотреть уже ни в первый раз.

      – Лиза, – буркнул он из комнаты, – обедать когда будем?

      – Сейчас, пельмени доварятся, – ответила она, расставляя тарелки на стол.

      Елизавета Наумовна