Когда мир изменился. Ник Перумов

Драгнир успевает ударить, поймать собственным расколом стальное лезвие, и сабля вырывается из ладони воительницы, берет слетает прочь, волосы рассыпаются.

      Иммельсторн только этого и ждёт.

      Корни дерев взламывают твердь крепчайших скал; Деревянный меч оживает, впивается в сталь призраками вьюнов, и теперь крошится уже металл.

      Глаза в глаза – пальцы вцепились друг другу в запястья.

      – Это – просто – страшный – сон!.. – бросает он вновь ей в лицо.

      Она вся сейчас – тёмный огонь.

      Из глаз, изо рта её рвётся жгучее пламя, охватывает их обоих; мёртвые уже со всех сторон, ржавые навершия пик вспарывают воздух.

      Деревянный меч оборачивается гибкой лозой, оплетает их с Рысей, мириадами корней впиваясь в неподатливый чёрный камень; клинка уже нет, вместо него – непроницаемый зелёный купол, о который бесполезно ломаются копья и клыки неживой армады.

      Она с хриплым стоном повисает на нём, голова запрокинута, что-то горячее и тёмное стекает по её подбородку, ноги подгибаются.

      – Ты-ы… спаси-и…

      Зелёный кокон отрывается от земли, воспаряет над пропастью. Бездна принимает их; страшный сон должен кончиться.

      Высоко в небе живой белой молнией проносится нечто стремительное, неразличимое, исполненное гнева.

      Она здесь, она успела.

      Дочка.

      Навстречу им распахивается вечно голодная тёмная пасть, но жемчужно-белая драконица проносится прямо над нею, метко выдохнув клубы ярящегося пламени прямо в бездонную глотку.

      Оглушительный визг и удар.

      Удар и тьма.

      Зелёный кокон лопается, он катится по невесть откуда взявшейся мягкой траве. Катится и замирает.

      Звуки и краски, запахи и касания. Мир, простой и грубый, вновь принимает его.

      Просыпайся, некромант.

      Он старался, но не получалось. Ему казалось, что проходили мгновения – и оборачивались веками. Он был и тут, и там, и ещё в сотне разных мест, словно пытаясь собраться воедино, сделаться тем, кем был; а ещё он пытался отвоевать у серой бездны собственные воспоминания.

      И ему удалось – все, кроме самых последних.

      Коловращение миров остановилось, когда он вдруг ощутил, что вокруг него на сотни и тысячи лиг – пространство, твёрдое, воплощённое. Настоящее, как встарь, как прежде. Способное удержать, способное нести.

      И некромант Фесс, Неясыть, Кэр Лаэда – проснулся.

      Потому что мир наконец изменился.

      – Пей, – произносит негромкий голос, и это не голос Рыси.

      – Пей, пожалуйста. Тебе нужно пить.

      Ледяная вода ломит зубы. В ослепительной бирюзе неба плывёт огромная тень крылатого кита.

      – Просыпайся, – нежно говорит драконица. – Сегодня было лучше, – Аэсоннэ ободряюще касается его плеча. Теперь она уже не драконица – жемчужноволосая девчонка.

      Нет, даже и не девчонка – девушка. Совсем молодая, но уже не девочка. Она в длинном плаще до самых пят, волосы распущены и мокры, словно только что из реки.

      – Я… не дошёл.

      – Я знаю. Кого встретил