Дым и зеркала (сборник). Нил Гейман

пишущей машинке, а Гордон уже несколько лет не держал в руках машинопись. Он медленно прочел написанное.

      – И что же? – повторила Белинда. – От кого письмо?

      – Не знаю, – ответил Гордон. – От того, у кого сохранилась дома пишущая машинка. Оно не подписано.

      – Но это письмо?

      – Не совсем, – ответил он, почесал нос и снова принялся читать.

      – Ах вот как! – сказала она с раздражением (хотя вовсе не была раздражена; она была счастлива. Она просыпалась по утрам и проверяла, так же ли счастлива, как накануне вечером, когда укладывалась спать, или когда Гордон будил ее по ночам, или когда она будила Гордона. Да, так же). – И что же это?

      – Что-то вроде рассказа о нашей свадьбе, – ответил он. – Очень мило. Вот, держи, – и протянул ей листок.

      Она пробежала его глазами.

      В этот ясный день начала октября Гордон Роберт Джонсон и Белинда Карен Эбиндон поклялись, что будут любить, поддерживать и почитать друг друга до конца своих дней. Очаровательная невеста сияла, жених был радостен и взволнован, но держался с достоинством.

      Таким было начало. А дальше описывалась свадебная церемония – ясно, просто и с юмором.

      – Действительно мило, – подтвердила она. – А что значится на конверте?

      – «Свадьба Гордона и Белинды», – прочел он.

      – А имя? Ничего, что указывало бы, кто отправитель?

      – Ничего.

      – Что ж, мило и остроумно, – сказала она. – С чьей-то стороны.

      Белинда заглянула в конверт: вдруг увидит там что-нибудь еще, что они прежде не заметили, записку от друзей (ее, его или общих), но в конверте больше ничего не было. И тогда, со вздохом облегчения, что не надо писать еще одно благодарственное письмо, она положила кремовый листок обратно и засунула конверт в коробку, вместе с меню свадебного банкета, и приглашениями, и контрольками фотографий, и белой розой из букета невесты.

      Гордон был архитектором, Белинда – ветврачом. И для обоих то, что они делали, было не работой, но призванием. Им было чуть больше двадцати. Они никогда прежде не были женаты и даже всерьез влюблены. Они познакомились в клинике, куда Гордон привез свою тринадцатилетнюю Голди, золотистого ретривера – с седой мордой, полупарализованную – на усыпление. Собака жила у него с самого детства, и он хотел быть с ней до конца. Белинда вначале держала его за руку, когда он плакал, а потом, внезапно забыв о профессиональном долге, крепко обняла, словно желая, чтобы он разом выдохнул боль и горечь потери. Кто из двоих предложил встретиться вечером в местном пабе, они позднее так и не вспомнили.

      Главное, что следует сказать о первых двух годах брака, – это то, что они были безоблачно счастливы. Время от времени они пререкались, ссорились по пустякам, а после мирились – со слезами бросались в постель и сцеловывали друг у друга слезы, шепча слова раскаяния. В конце второго года, через шесть месяцев после того, как перестала принимать таблетки, Белинда обнаружила, что беременна.

      Гордон подарил ей браслет,