Мой брат Мохаммед Али. Рахман Али

меня, своего младшего брата, – мягко, словно стараясь защитить. И все же наши родители любили друг друга, хотя и сильно различались характерами. Отец был очень суровым – не из тех, кто проявляет свою любовь. Самое неприятное, что, напиваясь, он начинал скандалить с мамой, иногда даже бил ее. В целом он был вполне дружелюбным человеком и старался уважать окружающих, но ссоры родителей сильно повлияли на нас с Мохаммедом – думаю, во многом поэтому в будущем мы оба старались лучше относиться к женщинам, находящимся рядом с нами.

      Наших родителей объединяла религия. Убежденные христиане, они строго следовали учению Библии. Помню, утром в воскресенье мама всегда особенно тщательно одевала нас с Мохаммедом, и мы шли в церковь, чтобы послушать проповедь преподобного Уилсона. И хотя дома мама обычно проявляла свою любовь и осыпала нас ласками, в церкви она не выражала открыто своих эмоций – не кричала, как некоторые прихожане. На людях мама всегда вела себя тихо и спокойно, хотя ее сыновья и не унаследовали эти черты.

* * *

      В детстве Мохаммед был невероятным непоседой. О таких говорят, что у них шило в одном месте, – он просто не мог усидеть без дела. А еще влезал в каждый разговор, даже когда в этом не было никакой необходимости. Сидел, уплетая обед за обе щеки, и при этом говорил маме: «Хочу еще». В пять лет, играя с соседскими ребятами, он вставал на какое-нибудь возвышение, как лидер, обращаясь к собравшимся, – а я старался не отставать от него, насколько это возможно в три года. Мама говорила, что уже тогда поняла: брат никогда не удовлетворится ролью второго плана – нет, он будет в центре внимания, к нему будут прислушиваться. Даже в детстве Мохаммед был громким, гордым и уверенным. Я считал его прирожденным лидером и следовал за ним почти повсюду.

      Мы обожали шалить, и хорошо, что в детстве у нас было не так много возможностей влипнуть в серьезные неприятности. Сначала наша семья поселилась в неблагополучном районе на юге Луисвилла, а через пару лет после моего рождения мы переехали в западную часть города, совсем недолго жили там вместе с бабушкой и дедушкой, а потом, в 1947 году, перебрались в другой дом – всего через четыре квартала от прежнего, на Гранд-авеню, 3302. Именно он известен сейчас как место, где вырос Мохаммед Али. Наш прежний район считался совсем неблагополучным, Гранд-авеню же в определенном смысле имел репутацию лучшего в окру́ге: в западной части Луисвилла были кварталы и похуже. В восточной части города самым криминальным называли Смоук-таун, и все равно ни один из черных кварталов Луисвилла не мог сравниться с гетто в крупных городах: там афроамериканцы имели право селиться только в определенных районах, где плотность населения была зачастую вчетверо выше, чем в белых кварталах, и на работу их брали далеко не везде. Район, где мы росли, хоть и был населен в основном темнокожими, но рядом с нами жили и белые семьи, а также адвокаты и врачи.

      Однако я хочу развенчать миф, который существует уже много лет: нет, мы с братом не выходцы из среднего класса.