Гитлер_директория. Елена Съянова

и культура

      «…Когда я слышу, слово “культура”, моя рука тянется к курку моего браунинга!»

      «…У нас больше нет литературы… То, что сейчас пишут, читать нельзя. Это шагистика. И скульптуры нет – одни торсы. Если музыка еще жива, так это оттого, что в нее труднее вторгнуться с “гляйхшалтунг” (координацией. – Е. С.)».

      Если бы написавший девять романов и четыре тетради стихов Геббельс или почитатель Тициана Геринг знали, что первую цитату из скучной пьесы Йоста «Шлагетер» станут попеременно вкладывать им в уста, они бы возмутились и не поверили. Если я назову автора второго высказывания, не поверит читатель – это Гитлер.

      Сочинители романов, ценители живописи, ироничные критики – они играли свои роли в узком кругу посвященных, где Геббельс мог, смущаясь, декламировать свои сонеты, а Гитлер, смущаясь не менее Геббельса, позволить исполнить увертюру к опере «Лоэнгрин» собственного сочинения… В этот «круг» допускались и те, кто занимался искусством профессионально, и, как ни парадоксально это звучит, именно этот четко очерченный круг был для многих из них единственным относительно свободным пространством посреди «мутных волн “гляйхшалтунг”, затопивших немецкое искусство».

      Последние слова принадлежат Альбрехту Хаусхоферу (сыну знаменитого геополитика), драматургу и поэту. В 1938 году он прочитал отрывки из своей новой пьесы «Сулла» Гитлеру и Гессу. Название предложил Гесс, сказав, что имя самого страшного диктатора в истории человечества говорит само за себя, на что Гитлер весело возразил, что «самым страшным», уж конечно, теперь сделается он, Адольф. Все трое смеялись.

      Эту сцену Хаусхофер описал в дневнике, который вел в тюрьме Моабит (листки удавалось тайно передавать отцу) после своего ареста в 1945 году. Здесь в тюрьме он написал и свои знаменитые «Моабитские сонеты», и вместе с последними стихами попала на волю и последняя записка для родителей. В ней были такие слова:

      «Если сейчас я со слезами в строчках поклянусь миру, что никогда не служил при столе диктатора, это будет правдой. Я не прислуживал и не кормился от этого стола, но я садился за него, если меня звали. …Моя беда в тех редких минутах, когда я чувствовал себя за ним счастливым. Моя вина в том, что я позволял себе забываться».

      Альбрехта расстреляли в апреле 1945 года.

      Эмиль Яннингс, Лени Рифеншталь, Эрнст Юнгер, Герхард Гауптман, Георг Гросс и другие выжили.

      О Лени Рифеншталь будут говорить еще долго. И удивляться – фашистская марионетка, танцевала голой на столе перед Гитлером, брала для съемок цыган из концлагеря… и этакий талантище! Как же так – ведь гений и злодейство две вещи не совместные, не правда ль? Что же правда: «талантище», оставшийся на пленке, или история о том, как она заставляла плясать перед камерой обреченных на смерть цыганят?

      В 1934 году Рифеншталь сняла «Триумф воли», фильм о партийном съезде в Нюрнберге. В 1938 году такой же, очередной съезд, самый грандиозный из всех, снимать