Ханна, ведьма. Юрий Рогоза

сократить, мудак… Правда, тогда бы всего этого не увидел! А так – говорю вам – уссаться можно!!..

      Вечеринка только началась, поэтому неудивительно, что толпа вокруг Винса, который уже пришел то ли пьяный, то ли обкуренный, а, скорее всего – и то, и другое, собралась довольно большая. Самодовольные рожи, надменные улыбки, идеальные костюмы… Кого – то из стоящих рядом я знал, кого – то – нет. Как обычно.

      Дело происходило в антикварном салоне Ричарда Миллса (он терпеть не мог, когда его называли Диком или Ричи), худощавого блондинистого гея с грустными глазами, переехавшего в Нью – Йорк из Лондона года четыре назад, открывшего салон и сразу решившего организовать «мужской клуб», как он сам выражался. Собирая раз в месяц модных ребят из шоу – бизнеса, художников, владельцев галерей и просто богатых бездельников, вечно не знающих, как убить время, подданный Ее Величества, ясное дело, мечтал создать у себя уютный педерастический рай, но вместо этого вынужден был терпеть толпы орущих пьяных мужиков, которые ближе к концу гулянки, напившись шарового виски и от души насмеявшись, начинали названивать женам, подружкам и блядям, чтобы продолжить праздник жизни.

      Нет, геев среди гостей Миллса тоже хватало – в этом городе и в нашем бизнесе с ними, слава Богу, сложилось – но именно здесь, в «мужском клубе», тихие и аккуратные, они жались в робкие стайки по углам, вздрагивая от взрывов пьяного хохота и изредка начинающихся под конец вечеринки драк. И именно здесь, как это ни дико, становилось понятно, почему их называют «сексуальным меньшинством». Не случайно умный Ли был здесь был здесь всего – навсего один раз – первый. И почти сразу ушел. Успев, правда, разбить в кровь морду известному критику, который ласково ущипнул его за задницу.

      «А ты – то сам, Стиви, что делаешь здесь?» – спросил бы я себя в другой раз. Но именно сегодня я точно знал, что делаю на вечеринке у Ричарда Миллса. Все сходилось. Все происходило именно так, как и должно было быть. Жизнь делала предсказанный поворот. Мир колдовал. Чувство было незнакомым и радостно – тревожным.

      Взятый с подноса стакан с толстой золотистой полосой виски на дне я лишь погрел в ладони и поставил обратно, как только услышал первые слова пьяно хихикающего Винса Шермана. Потому что было ясно – сколько бы людей его ни слушалo, его рассказ предназначается одному человеку в мире. Мне.

      Надо было выслушать его еще раз, пока Винса не развезло окончательно, или пока он не перешел к преимуществам секса с гермофродитами – проститутками, своей любимой теме.

      Слава Богу, пока еще этого не произошло, и Винс, упиваясь ироничным вниманием гостей, до сих пор рассказывал о своем приключении. По кругу. Раз в пятый или шестой. Суть я уже знал, как и все стоящие вокруг со стаканами в руках. Она сводилась к тому, что возвращаясь неизвестно откуда в Манхэттен, он решил сократить дорогу, съехал с девяносто пятого фривея, и, проезжая через какой – то захолустный городишко (– Не забыть название!.. Не забыть название!.. – как мантру, твердил я про себя) со всей дури влетел передком «Мерседеса» в груду металла – ковша от старого трактора или вроде того.

      – Прямо посреди дороги лежала, мать ее еб!.. – восторженно блестя глазами, убеждал слушавших Шерман – Отвратительная, ржавая груда железа!..Нет, серьезно! Прямо. Посреди. Дороги. А я ехал миль под шестьдесят! Уссаться можно…

      Висл – Роуд таун, если верить Винсу, оказался редкой дырой. Зато какой – то ночной алкаш за несколько баксов познакомил его, впавшего в отчаяние и вынужденного ждать утра, с единственной достопримечательностью городка (я уже знал, что ни за что не забуду его название) – местной полоумной, умеющей творить чудеса.

      – Домишко – нет, ну хижина дяди Тома отдыхала, блядь!.. – Винс сделал большой глоток виски и глаза его засверкали совсем нехорошо, он – таки явно принимал сегодня какую – то гадость, кроме спиртного – Вхожу. Она, вроде как и не заспанная совсем, хоть на дворе четыре часа! Но страшная!!.. Мало места, я отвечаю!.. И сколько лет – не скажешь. Может – двадцать, может – сорок, хер ее знает…Имечко тоже дивное – Ха-нн-а!! Я чуть не охуел, как услышал…В общем, развлекался я часа два. «– Что ты можешь, волшебница, блядь?» – спрашиваю. Молчит. Тут меня осенило! Говорю – десять долларов можешь превратить в сто? Вот держи!.. Протягиваю ей бумажку, а она ее даже в руки не взяла, а я смотрю – сотка! Реальная сотка!.. Ну, что вы ржете, вашу мать?!.. Что ржете?!!.. Я же говорю – уссаться можно… Дальше, говорю, слушай, вот у меня кошелек черный, да? Можешь его зеленым сделать? Достаю – зеленый…

      Толпа вокруг, уже разогретая дармовым виски, хрипло и обидно рассмеялась.

      – Да я отвечаю! – обиженно взвился Шерман, уронив разлетевшийся на мелкие колючие брызги стакан и неловко вытаскивая из заднего кармана большой потертый бумажник противного зеленого света – Смотрите, блядь!!..

      Но гости только заржали еще громче, на миг заглушив живую музыку – в глубине студии приглашенное эстетом Ричардом струнное трио исполняло что – то очень ненавязчивое и красивое.

      – Ладно, хер с вами, не хотите – не верьте! – обиженный Винс схватил с подноса еще один стакан с виски – Придурки!.. А хоть как все закончилось, знаете?!.. Так послушайте!.. Ладно, говорю,