Изумрудная скрижаль. Александр Руж

И если все это выдумки…

      Не досказав, он вышел в коридор. Анита с Вероникой остались одни, вздрагивали от любого звука.

      – Мне мамка рассказывала, – начала Вероника жарким шепотом, поглядывая то на дверь, то на окна. – У них в деревне был один такой. Сперва помер, а после из могилы вылез и ходил ночами кровушку сосать. Жену свою до капли выпил, потом детишек, а там уже и за прочую родню принялся…

      – И что, всю деревню извел?

      – Не успел. Мужики на сходке порешили облаву на него устроить. Изловили, отрубили голову, сунули ему в рот камень, сердце из груди вырезали и в пепел обратили. Потом заколотили его в осиновый гроб, через крышку пулей серебряной прострелили, а когда закопали в землю, воткнули сверху кол и могилу кипятком облили, чтоб не смел больше вылезать…

      – Надо же, какие сложности!

      – С ними… с упырями то есть… иначе нельзя. Старики в деревне умные были, научили, что да как делать. Ему надо еще жилы под коленками перерезать, а на гробовую крышку маковых зерен насыпать… побольше…

      – А это зачем?

      – Чтоб он их по ночам считал. Поверье есть: покуда он все маковые зерна не сочтет, из могилы ему не встать.

      Пустомелье Вероники произвело на Аниту благотворное действие. Страх мало-помалу стал уходить, она даже застыдилась того, что смогла поверить во все эти басни.

      Вероника подметила полуулыбку, появившуюся на устах барыни. Нахохлилась.

      – Зря вы, Анна Сергевна. Я истинную правду говорю!

      – Так ты считаешь, что граф Ингерас тоже умер, а потом воскрес?

      – А то как! Вы разве сами не подмечали, какой он? В чащобе живет, слуги у него – сплошная нечисть. Свету солнечного лякается, рожа белая, что твоя известка. И чесноку в рот не берет! Я у кухарки… у страхолюдины этой… спрашивала третьего дня: отчего это в замке ни разу чеснока к столу не подавали. Она промычала чегой-то, прикинулась, будто не понимает.

      – Может, и правда не поняла?

      – Я уж ей и на пальцах показала… Нет! Она и знать не знает, что это такое. Не держат здесь чеснок. А это, чтоб вы знали, от вампиров вернейшее средство. Еще боярышник можно у дверей положить, розу дикую с шипами или чертополоха пучок… да где их возьмешь среди зимы-то?

      Вероника еще долго развивала бы тему защиты от кровопийцы, но тут возвратился Максимов. Он был серьезен и хмур.

      – Ну как? – подступила к нему Анита. – Что видел?

      – Видел графа, – ответил он без энтузиазма. – В самом деле у китайца. Нацедил у того крови в миску да прямо через край и выпил…

      – Всю?! – ахнула Вероника.

      – Всю. И знаете… он как пьяница был, который без водки на стенку лезет, а когда шкалик опорожнит, сразу доволен и счастлив.

      – Что я говорила! – торжествующе воскликнула Вероника. – Упырь, он и есть упырь. Ему без чужой крови нипочем не прожить.

      – А что китаец? – допытывалась Анита.

      – Ничего. Сидел, трубку курил. Такое впечатление, что для него это дело привычное.

      – Мне кажется, что все жители замка делятся с графом своей кровью. Это их своеобразная