Приказано выжить. Юлиан Семенов

Илью Эренбурга… Ладно, рассказывайте о беседе с Борманом… Вы не писали ее?

      – Нет. И впредь этого делать не стану.

      – Почему?

      – Потому что после моей первой с ним встречи он и так переменил свое отношение к вам… Вы же были у него после того, как я рассказал ему о вашей безграничной преданности?

      – Он уведомил вас об этом?

      Штирлиц пожал плечами:

      – А кто еще мог меня об этом уведомить?

      – Ваш шеф и мой друг Шелленберг, например…

      – Мой шеф и ваш друг Шелленберг, видимо, отдаст меня в руки имперского народного суда за то, что я способствовал изменническим переговорам пастора Шлага с англо-американцами…

      – А кого представляет Шлаг? Разве за ним кто-то стоит? Он связан с нами? Или с партией? Он был и остался изменником, Шелленберг знал, кого отправлять в Берн… Меня, во всяком случае, Шелленберг пока еще не просил заняться вами – в качестве «пособника врагов»…

      – Попросит.

      – Вы сказали об этом Борману?

      – Конечно.

      – Как он отреагировал?

      – Сказал, что подумает… Но мне показалось, что вы заранее обсудили с ним возможность такого рода…

      Мюллер налил еще в рюмки, посмотрел свою на свет, покачал головою:

      – Какого черта всех нас потянуло в политику, Штирлиц?

      – Какие мы политики? Шпионы…

      – Истинными политиками на этом свете являются именно шпионы: они знают две стороны медали, то есть абсолютную правду, а политики извиваются, словно змеи, дабы отчеканить орла и решку на одной стороне, что, согласитесь, невозможно.

      – Именно поэтому их работа будет потребна во все века, как-никак иллюзия, а люди на нее падки…

      – Борман действительно попросил меня обеспечить вашу безопасность, вы снова угадали… Спалось в Швейцарии хорошо?

      – Так же, как здесь.

      – Но там нет бомбежек, тишина…

      – А я не реагирую на бомбежки.

      – Вы фаталист?

      – Вы до чего угодно доведете, – вздохнул Штирлиц.

      – Это – да, умеем, – согласился Мюллер добродушно. – Ну, выкладывайте, о чем он говорил?

      – О том, что Шелленберг, видимо, продолжает свое дело в Швейцарии и готовит новое, в Стокгольме.

      – И вам, как специалисту по срывам переговоров, поручено войти в эти комбинации Шелленберга?

      – Да.

      – Но ни Борман, ни вы не знаете, как это можно сделать?

      – Именно так.

      – И Мюллер-гестапо, добрый старый папа-Мюллер, должен помочь вам в этом?

      – Должен.

      – А как он это сделает? Что он, семи пядей во лбу? Я не знаю, как подкрасться к вашему шефу. Я ломаю голову второй день и ничего не могу придумать. Давайте выкладывайте ваши соображения, Штирлиц, вы умный и хитрый… Смело говорите все, что взбредет на ум, я стану вас корректировать…

      – Группенфюрер, если уж вы не знаете как, то я, даже со всей моей хитростью, вообще ничего не придумаю…

      – Штирлиц, я не люблю кокетства… Да вы и не умеете кокетничать,