Я – телохранитель. Заказ на олигарха. Владимир Гриньков

возьмёшь моего сына, – сказал Проскуров. – Старшего. Петра. У него там проблемы какие-то со сверстниками. Обижают. Поедешь и пугнёшь маленько, чтобы неповадно было, потом доложишь мне.

      – Это невозможно.

      – Что – невозможно? – неприятно удивился Проскуров.

      – Я не могу никого пугать. Не имею права.

      Проскуров, наконец, сфокусировал свой взгляд на собеседнике. Взгляд был тяжёл и страшен.

      – Ты чего такого о себе вообразил? – будто бы изумился недалёкости собеседника Проскуров.

      Китайгородцев молчал.

      – Сейчас возьмёшь мальчишку и поедешь с ним туда, куда он скажет.

      Китайгородцев молчал.

      – И мне потом доложишь.

      Китайгородцев молчал.

      И это молчание было его ответом.

      – С сегодняшнего дня ты в этом доме не работаешь, – сказал Проскуров, всё окончательно для себя уяснив. – Чтобы я тебя больше здесь не видел. Пошёл вон!

* * *

      Проблема была в том, что Китайгородцеву не на чем было уехать в Москву. Приехал он накануне на служебной машине и эта же машина должна была увезти его обратно сегодня – когда закончится его смена – а до конца смены еще оставалось время. И Китайгородцев вызвал из города такси.

      Пока он ожидал машину, к нему успел наведаться Алексей Алексеевич.

      – Как жаль! – посочувствовал Котелков. – Но наш Сергей Алексеевич не то чтобы не любит, когда ему отказывают, а вовсе не знает, что такое отказ. Просто не представляет себе.

      Развёл руками – такие, мол, дела.

      Потом пришла Виктория. Она уже успела облачиться в деловой костюм, но чувства под одеждой не спрячешь, и было видно, как она расстроена и взвинчена.

      – Не обижайтесь, – попросила она Китайгородцева. – Всё так нелепо получилось.

      Это была такая форма извинения. Китайгородцеву нечасто доводилось видеть, чтобы хозяева извинялись перед обслугой, поэтому по достоинству оценил поступок Виктории.

      Машина такси прибыла через час. На территорию поместья её не пропустили и она осталась за воротами.

      Китайгородцев вышел за ворота. И увидел приближающуюся машину Хамзы. Тот ещё ничего не знал о случившемся. То-то будет сюрприз для шефа.

      – Толик, привет! – сказал Хамза. – Ты далеко собрался?

      А за спиной Китайгородцева тем временем открывались тяжеленные, похожие на крепостные, ворота. И из тех ворот выезжал черный "Бентли" Проскурова. Китайгородцев посторонился. Но "Бентли" не проехал мимо, а притормозил рядом, бесшумно опустилось увлекаемое электроприводом стекло, открывая взорам каменное лицо Проскурова, и Хамза, соблюдая субординацию, поздоровался с работодателем первым:

      – Доброе утро, Сергей Алексеевич!

      – Доброе, – будто нехотя разлепил свои губы Проскуров.

      – А вот это и есть тот самый Китайгородцев, – сообщил Хамза. – Я вам говорил о нём вчера. Он будет за вашу безопасность отвечать…

      – Не будет, – прервал его речь Проскуров, ни на кого не глядя.

      Закрыл окно, отгородившись непрозрачным снаружи стеклом, и "Бентли"