Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России. Саймон Рабинович

кагала. В Литве и Польше, как и повсюду, кагал собирал налоги в пользу короля и знати. И, как и повсюду, кегила здесь функционировала практически как самостоятельный орган городской власти: в ее юрисдикции находилось еврейское население, и она обладала полномочиями регулировать все социальные, экономические и политические контакты между поляками и евреями54. Эта система самоуправления превосходила автономию более ранних еврейских общин Германии и Франции и даже ту значительную автономию, которую общины получили в раннее Новое время в некоторых странах Европы и в Османской империи55. Польские кегилы разработали сложную систему управления, иерархию внутри кагала (рошим, товим парнасим, титулы выборных глав общины) и назначали специальных чиновников, которые составляли общинные уставы, следили за их соблюдением и вершили суд (порой возникали даже суды двух инстанций, низшей и высшей). Должности были выборными, их ежегодно занимали на временной основе женатые, состоятельные горожане (те, кто мог нести бремя высоких налогов)56. Кагал защищал коллективные интересы общины, и его решения обладали авторитетом закона57. Кагал назначал главного городского раввина, который также возглавлял общинный суд и поэтому назывался ов бейс дин (глава суда). Поскольку кагал имел также право уволить главного раввина и любого другого состоящего у него на жаловании служителя культа, власть в общине была сосредоточена в руках светской элиты.

      Средневековые кегилы в Речи Посполитой были связаны между собой посредством ваадов (сеймов), которые, являясь межобщинным институтом, отвечали за благосостояние всего еврейского населения и представляли его интересы перед центральными властями58. Сложившаяся в Польше еврейская автономия сознательно подражала устройству польской аристократии, которая имела представительный орган управления (сейм), принимавший законы для всего государства, а также множество местных сеймиков59. Уникальность ситуации в Речи Посполитой в XVI–XVIII веках заключалась в том, что здесь евреи имели высокий уровень самоуправления помимо местных кагалов, а именно Литовский Ваад и Ваад четырех земель (Ваад арба арацот). Ваад четырех земель (сохранивший это название и после того, как число представленных в нем регионов превысило четыре) собирался дважды в год для составления законов и правил и для разрешения споров между кегилами. А поскольку Ваад также утверждал налоги и собирал их с общин, он пользовался поддержкой королевской власти и в официальных документах именовался на латыни Congressus Judaeorum, то есть Еврейский сейм60.

      Внутри польского общества евреи существовали как самоуправляемая корпорация, похожая на польские сословия, но не являвшаяся сословием официально. По мнению Дубнова, современные ему локальные еврейские общины могли в поисках национального единства опереться на этот исторический опыт автономии. Исторические и политические труды

54

Разбор этой деятельности см.: Hundert G.D. Jews in Poland-Lithuania in the Eighteenth Century: A Genealogy of Modernity. Berkeley, Calif., 2004. P. 79–98.

55

Полезное сопоставление автономии еврейских общин Италии, Голландии, Германии, Османской империи и Восточной Европы см. в: Ruderman D.B. Early Modern Jewry: A New Cultural History. Princeton, New York, 2010. P. 57–98.

56

О бюрократических структурах и процессе выборов см.: Polonsky. Jews in Poland and Russia. Vol. 1. P. 51–52.

57

Хундерт подытоживает: «Итак, неподчинение требованиям общины являлось одновременно и правонарушением, и грехом» (Jews in Poland-Lithuania. P. 80).

58

Lederhendler E. The Decline of the Polish-Lithuanian Kahal // Polin. 1987. Vol. 2. P. 151.

59

Klier J. The Kahal in the Russian Empire. P. 35.

60

Polonsky. Jews in Poland and Russia. Vol. 1. P. 58–61; Teller A. Councils // YIVO Encyclopedia of Jews in Eastern Europe. Vol. 1. New Haven, Conn., 2008. P. 352–357.