Американский психопат. Брет Истон Эллис

живущую в моем доме. Несколько раз я видел, как она с кем-то болтала в холле, и всякий раз, когда я проходил мимо, она провожала меня обожающим взглядом. Она старше меня, ей под тридцать, выглядит вполне, немного полновата. На ней спортивный костюм – откуда? Из Bloomingdale’s? Даже не знаю. Она сияет. Сняв темные очки, она широко улыбается:

      – Привет, Патрик. Я так и думала, что это ты.

      Не имея ни малейшего представления, как ее зовут, я выдыхаю приглушенное «привет» и очень быстро бормочу нечто, напоминающее женское имя, а потом просто смотрю на нее, озадаченный, опустошенный, пытаясь сдержать злобу. Китаянка по-прежнему причитает сзади. Наконец я хлопаю в ладоши и говорю:

      – Ну-с.

      Она продолжает стоять, смущенная, потом нервно подходит к прилавку. В руке у нее квитанция.

      – Странно, правда? Это так далеко, но, знаешь, это действительно лучшая химчистка.

      – Тогда почему они не могут отчистить эти пятна? – по-прежнему улыбаясь, терпеливо спрашиваю я.

      Мои глаза закрыты, я открываю их только тогда, когда наконец замолкает китаянка.

      – Слушай, ты не можешь поговорить с ними? – осторожно прошу я. – У меня ничего не получается.

      Она идет к простыням, которые держит старик.

      – О боже, – говорит она. В тот момент, когда она осторожно дотрагивается до простыни, китаянка вновь принимается верещать, но, не обращая на нее внимания, девушка спрашивает меня: – Что это? – Она снова смотрит на пятна. – Боже.

      – Это… – Я кидаю взгляд на простыни, они действительно выглядят кошмарно. – Это, мм, клюквенный сок, клюква с яблоком.

      Она смотрит на меня, неуверенно кивая, потом робко говорит:

      – По-моему, не похоже на клюкву, то есть на клюкву с яблоком.

      Я долго смотрю на простыни, прежде чем промямлить:

      – Ну да, мм, на самом деле это… «Боско». Знаешь, вроде… – Я замолкаю. – Вроде шоколадного батончика. «Дав». Это – «Дав»… С сиропом «Херши».

      – Да. – Она понимающе кивает, может быть, с налетом скептицизма. – Боже мой…

      – Слушай, ты не могла бы поговорить с ними? – Потянувшись, я вырываю простыню из рук старика. – Я был бы крайне признателен. – Сложив простыню, я осторожно кладу ее на прилавок. Вновь взглянув на Rolex, объясняю: – Я опаздываю. У меня встреча «У Губерта» через пятнадцать минут.

      Я направляюсь к двери, китаянка, грозя мне пальцем, снова принимается отчаянно стрекотать. Я смотрю на нее, сдерживаясь, чтобы не передразнить ее жест.

      – «У Губерта»? Правда? – спрашивает пораженная девушка. – Он переехал в центр, верно?

      – Ага… слушай, боже мой, мне надо идти. – Я делаю вид, что через стеклянную дверь заметил такси, и, пытаясь изобразить благодарность, говорю ей: – Спасибо, мм… Саманта.

      – Виктория.

      – Точно, Виктория. – Я делаю паузу. – А я что сказал?

      – Ты сказал – Саманта.

      – Извини. – Я улыбаюсь. – Что-то со мной не то.

      – Может, как-нибудь пообедаем вместе на следующей неделе? – с надеждой предлагает она, подходя ближе. Я же пячусь к двери. –