Клинком и сердцем. Том 3. Евгения Соловьева

проскрипел Овайн. – А что было потом?

      – Н-не помню, – соврала Айлин. – То есть помню темноту! И боль. Было очень больно! – Здесь она сказала чистую правду, и рука разумника у неё на лбу дрогнула, будто подтверждая.

      Айлин же изо всех сил пыталась вспомнить каждое мгновение этой немыслимой оглушительной боли, пряча за ней тихий ночной сад, террасу и накрытый стол, два тонких профиля, нежность и участие… Прятать почему-то было удивительно просто. Айлин точно знала, что забыла что-то важное, но даже то, что помнила, легко скрылось багрово-ало-чёрным туманом боли.

      – А потом я вернулась обратно, – выдохнула она.

      – Хорошо… – прозвучал над её головой тихий шёпот мэтра разумника. – Вспоминайте…

      Перед глазами так явственно, будто Айлин снова очутилась там, встал холм, словно вырастающий из тумана, Искра, украшенная цветами, как сахарная лошадка глазурью, тёмная груда зарубленных демонов…

      Виски вдруг заболели так, словно ей на голову надели раскалённый обруч и медленно сжимают его всё сильнее и сильнее… Это и есть чтение мыслей? Ну уж нет! Гадкому старику, который соврал, что не будет больно, она ни за что не позволит увидеть ни одной самой крохотной мысли! Понятно, почему Дункан просил её не думать об арлезийском льве – если бы его увидел этот… этот…

      Над холмом в её памяти раздалось торжествующее ржание, и по склону легко, как на крыльях, взлетел огромный чёрный конь. На спине коня, припав к холке и вставив задние лапы в стремена, сидел…

      Айлин закусила губу, в панике пытаясь подумать о чём-нибудь другом, о чём угодно! Но чёрный арлезийский лев, облачённый в белую мантию разумника, не исчез! Густая смоляная грива торжествующе развевалась по ветру, хвост с роскошной кисточкой на конце хлестал воздух. Перехватив поводья одной могучей лапой, лев наклонился в седле и небрежно рванул когтями другой снова возникших невесть откуда демонов!

      Ох, как можно быть такой бестолковой! Она же обещала не думать об этом проклятом льве! Айлин почувствовала, как на глазах закипают слёзы, и боль почти тут же прекратилась.

      – Мэтр? – удивлённо спросил магистр Эддерли, глядя на пожилого разумника.

      Встав со стула и наконец-то убрав ладонь со лба Айлин, тот развёл руками.

      – Боюсь, применение магии разума в данном случае невозможно. Очевидно, пережитое потрясение оказалось непомерно велико, и видения, которые являются адептке… – Он покачал головой, взглянул на Айлин и кисло закончил: – Приношу извинения за неприятные минуты, которые вам пришлось пережить.

      – Н-ничего страшного, – всхлипнула Айлин. – Я понимаю, так было нужно…

      – Видения? – вскинулся магистр Бреннан. – Я могу узнать – какие?

      – Я предпочёл бы забыть их как можно скорее, – брюзгливо фыркнул старик, а потом с опаской покосился на Дункана. – Но если милорд Роверстан не возражает… Его это, некоторым образом, тоже касается.

      – Нисколько не возражаю, – любезно подтвердил Дункан.

      Овайн