Молчаливые боги. Мастер печали. Джастин Колл

заметят.

      Он надвинул край обмотки на жезл.

      – Так-то лучше.

      – А вы правда собираетесь лезть наверх? – прошептал Титус.

      – Само собой. От нас ведь не требуется драться, главное – застать противника врасплох. Может, в кои-то веки мне удастся обойти Фина и его дружков.

      Аннев спрятал жезл оцепенения под черной тканью на бедре.

      – Один из нас должен затаиться на стропилах и подавать сигнал, если заметит кого-то поблизости.

      – Я могу – но только если пообещаете, что мы честно поделим медальоны, – вызвался Терин. – Как я могу кого-то вырубить, сидя на стропилах?

      – Конечно поделим. – Аннев поглядел на Титуса. – Ты с нами? Если залезем на шторы перед помостом, сзади к нам никто не сможет подкрасться.

      Мальчуган тяжело вздохнул.

      – Да. – Он через силу улыбнулся. – Долго я не провишу, но уж сколько смогу.

      А потом заткнул палочку за пояс – и мгновенно повалился на пол.

      – Да чтоб тебя, Титус! – выругался Терин, который едва успел вовремя отскочить. – Ты чего кувыркаешься?

      – Титус?

      Аннев опустился перед другом на колени. Он уже понял, что произошло. Титус с озадаченным видом приподнялся на локтях, попробовал встать – но не смог: ноги не слушались. Лицо у него стало белее простыни.

      – Кажется… я сам себя омертвил.

      – Ты издеваешься? – яростно прошипел Терин, едва сдерживаясь, чтобы не крикнуть во весь голос.

      Титус помотал головой, в глазах заблестели слезы. Аннев осторожно вытащил у него из-за пояса жезл оцепенения.

      – Я вообще ног не чувствую. Даже под скамейку заползти не смогу.

      Внезапно лабиринт ожил: отовсюду раздавался скрип металлических колец, к которым крепились шторы; черные стены задвигались и пошли рябью, одна из занавесей, висевших перед помостом, бесшумно надулась, словно парус. Терин облизал пересохшие губы и посмотрел на Аннева.

      – Началось. Я должен спрятаться. Если не успею – мне конец.

      Аннев понимающе кивнул:

      – Беги. А я побуду с Титусом.

      Терин посмотрел на друга так, будто тот рехнулся, но возражать не стал – лишь пожал плечами и произнес:

      – Удачи.

      Потом бросился к краю помоста, прыгнул с него на штору и крепко в нее вцепился. За считаные секунды тощий мальчишка вскарабкался по ней до самого верха и нырнул в лабиринт.

      Титус снял с шеи медальон.

      – Аннев, ты тоже беги. И медальон мой возьми – мне он все равно ни к чему.

      Аннев колебался. С одной стороны, медальон не будет лишним, но с другой – получится, что он воспользовался беспомощностью друга. Ох уж эта проклятая совесть, вечно она не вовремя! А если ему и завтра станет совестно перед Терином и Титусом – как он тогда победит?

      – Бери же, Аннев, – повторил Титус, приписав колебания друга более высоким душевным порывам. – Мы ведь оба знаем, что из нас двоих аватаром должен стать ты. Ты это заслужил. Все равно кто-нибудь его у меня отберет. Так что лучше пусть он достанется тебе.

      Аннев с благодарностью