Помните! (сборник). Эдуард Асадов

же ты всю жизнь мою измерила?

      Ворожила? —

      Улыбнется: – Нет,

      Просто полюбила и поверила,

      А для сердца – сердце не секрет!

      И пройду я, тихий и торжественный,

      Сквозь застывший тополиный строй.

      Словно праздник, радостью расцвеченный,

      Не постылый вновь и не чужой.

      И, развеяв боль, как горький пепел,

      Так скажу я той, что разлюбила:

      – Нынче в мире женщину я встретил,

      Что меня для счастья воскресила!

1958

      Трудная роль

      В плетеной корзине живые цветы.

      Метель за морозным окном.

      Я нынче в гостях у актерской четы

      Сижу за накрытым столом.

      Хозяин радушен: он поднял бокал

      И весело смотрит на нас.

      Он горд, ведь сегодня он в тысячный раз

      В любимом спектакле сыграл.

      Ему шестьдесят. Он слегка грузноват,

      И сердце шалит иногда,

      Но, черт побери, шестьдесят не закат!

      И что для артиста года?

      Нет, сердце ему не плохое дано:

      Когда он на сцену вступает,

      Лишь вспыхнет от счастья иль гнева он

      Пять сотен сердец замирает!

      А радость не радость: она не полна,

      Коль дома лишь гости вокруг,

      Но рядом сидит молодая жена —

      Его ученица и друг.

      О, как же все жесты ее нежны.

      Ее красота как приказ!

      Он отдал бы все за улыбку жены,

      За серые омуты глаз.

      Все отдал бы, кладом кичась своим, —

      Прекрасное кто же не любит!

      Хоть возрастом, может, как дым, седым,

      Брюзжаньем и чадом, всегда хмельным,

      Он вечно в ней что-то губит…

      Сегодня хозяин в ударе: он встал,

      Дождался, чтоб стих говорок,

      И, жестом свободным пригубив бокал,

      Стал звучно читать монолог.

      Минута… И вот он – разгневанный мавр!

      Платок в его черной ладони.

      Гремит его голос то гулом литавр,

      То в тяжких рыданиях тонет…

      В неистовом взгляде страдальца – гроза!

      Такого и камни не вынесут стона!

      Я вижу, как вниз опуская глаза,

      Бледнеет красивая Дездемона.

      Но, слыша супруга ревнивые речи,

      Зачем без вины побледнела жена?

      Зачем? Ведь в трагедии не было встречи!

      Зачем? Это знаем лишь я да она.

      Я тоже участник! Я, кажется, нужен,

      Хоть роли мне старый Шекспир не отвел.

      Я был приглашен и усажен за стол,

      Но «роль» у меня – не придумаешь хуже!

      Ты хочешь игры? Я играю. Изволь!

      И славно играю, не выдал ведь злости.

      Но как тяжела мне нелепая роль

      Приятеля в доме и честного гостя!

1949

      Одна

      К ней всюду относились с уваженьем, —

      И труженик, и добрая жена.

      А жизнь вдруг обошлась без сожаленья:

      Был рядом муж – и вот она одна…

      Бежали будни ровной чередою.

      И