Женщина во тьме. Ванесса Сэвидж

поехать туда и посмотреть правде в глаза.

      – Теперь можно!

      Патрик разглядывает стены, разбросанные по полу рулоны обоев и банки с краской, а я крепко сжимаю его руку.

      – Сюрприз, – повторяю веселым голосом. – Правда, похоже на журнальные фотографии?

      Молчание. Моя улыбка гаснет. Из одного пакета на пол выпал чек. Муж поднимает его.

      – Ты что, на обои с краской потратила триста фунтов? И только для одной комнаты?

      – Знаю, это много, но посмотри, какие прекрасные цвета. Точь-в-точь как в том журнале, что ты показывал.

      – Да, и все-таки: три сотни фунтов?

      – Ну да. Прости, я хотела тебя удивить.

      Муж ерошит волосы и, разглядывая пакеты на полу, тяжело вздыхает.

      – И ты меня прости. Получилось великолепно, но… Может, еще можно что-то вернуть?

      – Ты же говорил, маминых денег без проблем хватит и на ремонт.

      Патрик долгим взглядом смотрит мимо меня, на еще не перекрашенную стену и наконец отвечает:

      – Банк запросил в качестве залога больше, чем я предполагал.

      – И что это означает? Сколько у нас осталось?

      Он опять медлит.

      – Нисколько. Пришлось потратить все.

      Закусываю губу, чувствую вкус крови. Он потратил все.

      – Ничего страшного, – добавляет Патрик, – станем жить экономнее. Если хотим привести в порядок весь дом, нужно спланировать, что, как и когда делать. Вначале нужно бы отремонтировать электропроводку, полы и кухню. Это большая и очень важная часть работы. С отделкой можно подождать.

      – Чем же мы будем платить, если из маминых денег ничего не осталось?

      Я и не ожидала, что слова мои прозвучат так горько.

      Патрик, сложив, убирает в карман чеки за мои покупки.

      – Я не говорю, что ремонт нам совсем не по средствам. Для начала куплю белил, они освежат стены, а потом послужат грунтовкой. В любом случае спасибо, – добавляет он, дотрагиваясь до моей руки, – спасибо, что стараешься.

      Мысленно чищу свою палитру: стираю неаполитанский желтый и красно-коричневую жженую сиену, восхитительный голубовато-зеленый виридиан и убираю ярко-красный сгусток крапп-марены. Думала, этот дом станет моим холстом. Размечталась! Смотрю на листок с адресом и, пока Патрик не спросил, что у меня в руках, свернув, прячу бумагу в карман.

* * *

      Десятичасовой автобус – он останавливается около ярмарочной площади – жду только я. Патрик с утра забрал краску и обои, а в утешение пообещал принести что-нибудь на ужин. Еще раз перечитываю адрес. С тех пор как умерла мать Джо, прошло почти восемнадцать лет. Возможно, остался кто-то из ее родственников.

      Когда появляется автобус, раздается голос Патрика:

      – Сара?

      Он припарковался на другой стороне улицы и, выбравшись из машины, идет ко мне.

      – Увидел тебя, но подумал, что ошибся.

      – А я думала, что ты на работе.

      – Ты же знаешь, я возвращал в магазин краски и обои.

      На самом деле он ушел из дому полтора часа назад.

      – Сара, куда ты собралась?

      Чувствую,