Цигун: покой в движении и движение в покое. Том 4: Несказочная сказка. Михаил Роттер

а для того, чтобы получать одобрение других. Сначала я старался заслужить одобрение отца, который вкладывал все силы в то, чтобы я стал настоящим философом, я очень его уважал и старался изо всех сил не разочаровать. Став старше, я делал все, что мог для того, чтобы заслужить одобрение окружающих и показать им, насколько я умен и блестяще образован. А уж когда я попал во дворец… Там я вообще должен был следить не только за каждым своим словом, но даже за интонацией, с которой это слово произносится.

      Это, конечно, дало мне был весьма поучительный опыт, ибо я привык постоянно контролировать все, что говорю и делаю. Но за это я платил свою цену: мне часто, я бы даже сказал, практически постоянно, приходилось подавлять свои чувства. А это очень плохо, ведь за некоторыми чувствами (например, гневом) стоит огромная энергия и, подавляя их, я подавлял и эту энергию и даже (что еще хуже) направлял ее не вовне, а внутрь себя.

      Насколько я понимаю, я не стал чрезмерно нервным и больным лишь благодаря занятиям боевым искусством, позволявшим мне «стравливать пар». Однако такая излишняя «сдержанность» не добавила спокойствия моему уму.

      Сейчас я понимал это так. Всю предыдущую, «допутешественную», жизнь я учился, не вставая из-за стола и не выходя из дома. Если брать чуть шире, то в «замкнутом пространстве», ибо дворец, несмотря на свою огромность, – это очень тесное и чрезвычайно душное место. Это прекрасная школа, но недостаточная. Поэтому я перешел к «обучению в движении», состоявшему из ежедневных встреч и связанных с ними новых отношений. Такой подход позволял мне учиться беспрерывно. Все свои путешествия я рассматривал не как испытание, не как проверку, а всего лишь как учебу, средство для понимания и улучшения себя. Кроме того, оказалось, что в пути мне гораздо спокойнее, чем на одном месте. Никаких длительных отношений, никаких обязательств. А перед человеком, с которым ты завтра расстанешься, можно не выделываться, уж ему-то можно без всякого стеснения сказать все, что найдешь нужным.

      Прежде я часто ловил себя на мысли, что люблю иметь больше вещей, чем мне нужно, так сказать, мне присуща некая любовь к накопительству и нежелание делиться. Как она во мне возникла, я не понимал, ибо я точно не был жадным. Кроме того я вырос в весьма состоятельной семье и никогда не знал нужды. Так что откуда у меня взялась эта черта, я не понимал. Может, в прошлой жизни я был бедняком и привычка к бедности и нужде перешла со мной в эту жизнь. Не знаю, как это было, но я прекрасно понимал, что в основе желания накапливать и сохранять лежит моя неуверенность в завтрашнем дне. Странствия почти излечили эту склонность. Каждый день я убеждался, что Небо позволяет выживать даже самым мелким животным. Если Небо заботится о них, то почему бы Ему не позаботиться и обо мне? Так что достаточно скоро я привык к тому, что есть множество вещей, без которых я прекрасно могу обойтись, и практически утратил склонность к накоплению, которая мне так не нравилась.

      Вернувшись с императорской службы,