Гости съезжались на дачу. Наталья Нестерова

как блатные «прописывали» новичка. Обкуренные и пьяные до состояния нелюдей, они потребовали, чтобы мальчишка зарезал свою бабушку. Весело, правда? Она же его воспитала.

      – Вам досталось от уголовников? – сочувственно спросила Дуня.

      – Что? – переспросил Виктор Сергеевич. – Нет, – он рассмеялся и помотал головой. – Вы меня неправильно поняли. Ничего личного. Я физически-то на работе окреп, драться умел, в школе боксом и самбо занимался. Сумел себя поставить и с помощью кулаков, и выражений типа «я за справедливость, я чтоб по-честному». С рядовыми уголовниками разобраться было просто, с паханами сложнее.

      – Тот самый один процент?

      – Да. Умные душегубы. Умные без оговорок, а душегубы не потому, что направо и налево ножами чикают, а потому, что губят души глупых пацанов.

      – Которые в других условиях стали бы почти честными тружениками, приворовывающими по мелочи?

      – Не исключено. Наследственным воровским кланам постоянно нужна новая кровь. Гоните корзины, я отдохнул. Вы совсем не узнаете местности?

      – Совершенно. Точно выйдем к Уралу.

      – И отлично. У меня в Алапаевске замечательный друг.

      – Заодно в Екатеринбург наведаемся, подложим бомбу под Ельцин-центр.

      Виктор Сергеевич остановился, поставил корзины на землю, протянул ей руку, с недоуменным восхищением пожал:

      – Наш человек!

      Так папа говорил: «Был бы террористом, подложил бы бомбу под Ельцин-центр». Дуню не интересовали новая и новейшая истории. Ельцин, Брежнев, Сталин и Ленин были для нее плакатными фигурами из недавнего или давнего прошлого. Она виртуально жила в русском Средневековье, и была одной из немногих, кто помнил запутанную генеалогию русских князей, историю их кровавой любви-ненависти.

      – Я читала Варлама Шаламова «“Сучья” война» – сказала Дуня. – Ваши рассуждения очень близки.

      Виктор Сергеевич, наклонившийся за корзинами, выпрямился и снова протянул ей руку:

      – Уважаю! Эту вещь я бы обязал к прочтению всякому юноше, вступающему в жизнь.

      – И после просмотра фильма о романтике разбойничьей жизни?

      – Перед просмотром, для критичности восприятия. Что мы все обо мне да обо мне. Давайте поговорим о вас. Не учительница и не тренер по фитнесу.

      – Погодите! Мне интересно, как вы вырвались, университет окончили и стали «превосходительством».

      Шаламова Дуня читала в десятом классе, стянула с прикроватной тумбочки отца. Книжечка-брошюрка была тоненькой, из серии библиотеки «Огонька». К приходу родителей с работы брошюрка лежала на месте. В это же время они проходили в школе «На дне» Горького. Учительница говорила о том, что с помощью образов людей дна писатель поднимает общечеловеческие нравственные проблемы. И особо подчеркивала, что хотя наверняка в ночлежке говорили нелитературно и нецензурно, Горькому для создания характеров не потребовалась бранная лексика. Это – к дискуссии о допустимости «живой