Серые ублюдки. Джонатан Френч

идем верным путем? – спросил Штукарь спустя некоторое время.

      Шакал снова не ответил. Он знал примерное направление, где должны быть деревья, у которых они оставили свинов, но из-за сломанных костей и отчаянного бегства от опасности его память сильно затуманилась. Вернуться было бы непросто, даже оставайся он спокоен и невредим. Старая дева являла собой однообразный ад, где был только песчаный тростник и стоячие лужи. Требовались годы, чтобы хорошенько ее изучить, и все эти годы она убивала бы исследователей. К тому же Штукарь сам знал ответ на свой вопрос. Зачем было спрашивать, если уверен, что Шакал вел в нужную сторону?

      Спустившаяся ночь вынудила их прекратить движение. Даже с помощью орочьих глаз шансы найти свинов в темноте были невелики. Штукарь помог Шакалу опустить эльфийку на землю, и они плюхнулись рядом. Свет им заменили насекомые, оглушительные в своем множестве. Шакал позволил себе расслабиться в этом шуме, отдавшись свободе бессилия. Они не могли идти, не могли сражаться. Они бы не увидели тварей, которые подберутся к ним в темноте, – их черные тела казались бы просто тенями, пока не стало бы слишком поздно. Шакал ничего не мог поделать. Это было превосходное облегчение. Он мог пережить ночь, а мог и не пережить – как бы то ни было, он мог скоротать время в великолепном, неизбежном бессилии.

      Штукарь оказался предприимчивее.

      Шакал услышал, как он роется в мешке, который чудом умудрился сохранить. Затем – звук рвущегося шелка. Притупленным от боли и истощения разумом Шакал смутно осознавал, что чародей накладывает шину ему на руку и дает пожевать какой-то горький комок. Остальная часть ночи прошла под лягушачьи песни в лихорадочном забытьи.

      Утро застало всех живыми. Открыв глаза, Шакал увидел, что Штукарь сидит перед эльфийкой на корточках и снимает с нее пиявок, присосавшихся к девице ночью. Чародей смастерил ей грубое одеяние, использовав одну из множества тканей, составлявших его наряд, и когда закончил избавлять эльфийку от кровососов, надел ей рубаху через голову, подпоясав ее длинным шнуром.

      – Она не приходит в себя, – произнес Штукарь безо всякой надобности.

      У Шакала во рту стоял мерзкий привкус. Он наклонился, чтобы сплюнуть, и тут заметил тень. На фоне утреннего солнца она пронзала бледную траву, больше раздаваясь в длину, чем в ширину, и поглощая силуэт самого Шакала.

      – На землю! – крикнул он и рухнул лицом вниз, тут же перекатившись по земле.

      Раздался яростный крик и шелест перьев, и тень исчезла.

      Шакал вскинул голову и увидел, как рох выходит из пике, набирая высоту и хлопая огромными крыльями. Штукарь выпрямился, отстранившись от распростертой эльфийки, которую прикрыл своим телом. Но чародею нечего было опасаться: предполагаемой жертвой был Шакал. Зачем гоняться за самым жирным теленком, когда сойдет и раненый?

      Рох уверенно поднимался над болотом, удаляясь прочь. Скоро он станет недосягаем и невидим, до тех пор, пока не решится напасть снова. Тогда гигантский хищник снова подберется бесшумно и незаметно.

      Штукарь