Серые ублюдки. Джонатан Френч

свалить свои ошибки на него?

      – Нет, вождь.

      – Я послал птицу. Как только Игнасио приехал и рассказал мне об этой растущей горе свиного дерьма. И теперь жду ответа. – Ваятель выставил перед Шакалом крючковатый палец. – Ту его часть, которой еще не знаю.

      Капитан снова устало вздохнул.

      – Тот, кого ты убил, был сыном какой-то мегеры из… Валлисолета, кажется. Маркиза или вроде того.

      Шакал никак не отреагировал. Названия гиспартских городов и титулов говорили ему еще меньше, чем самому Игнасио. Но капитан продолжил говорить, и неизменная усталость вдруг его покинула, а звучавшая в его словах тревога придала Игнасио редкую оживленность.

      – Говорят, у нее целое состояние. Влияние при дворе. И сейчас она не просто потеряла сына. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

      Шакал проигнорировал беспокойство капитана.

      – Если бы он много значил для нее, его не сослали бы сюда.

      Игнасио только фыркнул.

      – Я не знаю, что он наделал, но изгнание в Уделье могло быть проявлением материнской любви и следствием ее денежного взноса, которое спасало его от казни. Маркизе может не понравиться, что она вырвала сына из рук палача только затем, чтобы он в первую же неделю погиб в Уделье.

      Шакал посмотрел на Ваятеля.

      – И нас это волнует? Ни слухам, ни придворным в пустошах нет места.

      – Бермудо волнует, – ответил Игнасио, наклоняясь вперед в кресле, чтобы привлечь внимание Шакала. – Эта басня, которую ты рассказал новым кавалеро, про то, что Гарсия напал на капитана и дезертировал, – она в его духе, поэтому никто в Гиспарте не стал бы его искать. Но лошадь вернулась. С территории кентавров. Куда, по твоим словам, он сбежал!

      – Откуда даже тяжаки не выходят живыми, – проговорил Шакал.

      – И уж тем более скаковой жеребец, выросший в конюшне какого-нибудь хлыща, – проворчал Ваятель. – Твоя история провалилась, Шак.

      Игнасио цокнул языком.

      – Бермудо вгрызся в тех новичков, чтобы рассказали правду. Пока они больше боятся тебя, чем его. Но сколько это может продолжаться?

      Действительно, сколько? Игнасио до сих пор считал Шакала настоящим убийцей Гарсии. Значит, юные кавалеро в самом деле не рассказывали правду. Если бы хоть один из них проговорился, что его череп пронзила стрела женщины-полуорка, Игнасио немедленно бы понял, о ком речь, и передал вождю. И Ваятель отреагировал бы на эту весть совершенно иначе.

      – Сама по себе лошадь ничего не доказывает, но не сомневайся, Шакал, если тело обнаружат и Бермудо сможет воспользоваться им в своих интересах, он это сделает.

      – Например, сам заплатит, чтобы его отправили в Гиспарту, лишь бы развлечь маркизу моим повешением?

      Игнасио криво усмехнулся Ваятелю.

      – Ты же вроде говорил, что он дурак.

      – Но это не значит, что он тупой, – ответил тот.

      – Зачем до этого доводить? – спросил Шакал у вождя. – Вы же не станете отдавать одного из своих, чтобы умилостивить какую-то дворянку.

      Глаза Ваятеля вспыхнули гневом.

      – Когда