Черно-белый сад. Андрей Ромм

двери (вчера еще его не было), подойти к барной стойке, как пожилой, толстый, лысый и усатый, похожий на сома бармен уставился на нее с таким видом, будто она была какой-то известной личностью. Вытаращил глаза, раскрыл рот и замер так на минуту-другую, а потом хлопнул короткопалой рукой по стойке и крикнул что-то гортанное, непонятное. На крик в зал вышла худенькая женщина в голубом фартуке поверх черного платья. Увидев Катерину, она всплеснула руками, сказала тоже что-то непонятное, достала из кармана фартука платок и принялась утирать глаза. Не понимая, что происходит, Катерина развернулась, чтобы уйти, но бармен с неожиданным для его комплекции проворством выскочил из-за стойки, схватил ее за руку и усадил за стол. Почему-то его поведение не показалось Катерине бесцеремонным. Она послушно села, бармен уселся напротив нее, а женщина села сбоку. Отняв платок от влажных глаз, она переглянулась с барменом, сказала коротко очередное непонятное, бармен так же непонятно и коротко ответил, а потом перевел взгляд на Катерину и спросил:

      – Ты кто, доченька?

      От неожиданного вопроса и еще более неожиданного обращения Катерина опешила и ответила не сразу. Узнав, что она ищет работу, мужчина заулыбался, а женщина часто-часто закивала и сказала:

      – Да-да, доченька, нам очень нужна официантка. Оставайся у нас, мы тебя не обидим.

      От этих слов Катерина выпала в осадок. Иначе говоря, сильно удивилась и озадачилась. Имея кое-какой, пусть и не очень богатый опыт трудоустройства, она знала, что на любую работу, даже на такую паршивую, как раздача листовок на улице, берут после расспросов и предъявления паспорта. И нигде еще ей не приходилось слышать: «Оставайся у нас, мы тебя не обидим». Это же парадокс, сюрреализм какой-то! Работникам вообще не полагается обижаться на хозяев. Обиды – высшая привилегия, обижаться можно только сверху вниз, но никак не снизу вверх. Сначала Катерина подумала, что ее собеседники не в своем уме, но, приглядевшись, ничего, свидетельствующего в пользу этой версии, не обнаружила. Вели они себя, конечно, странновато, но адекватно и смотрели осмысленно, только вот глаза у обоих были влажными, непонятно отчего. А потом она догадалась, что случайно (это же надо иметь такое «счастье»!) угодила на съемки юмористической программы. Где-то здесь установлена скрытая камера. Катерина даже огляделась, но ничего не нашла. В зале было темновато, да еще и стены декорированы под старую кирпичную кладку. В такой не только камеру, пушку спрятать можно.

      – Оставайся, – повторила женщина и ласково погладила Катерину по руке.

      Рука у женщины была теплой, сухой и очень приятной, совсем как у мамы. От нахлынувших вдруг чувств на глаза Катерины навернулись слезы, и она разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Рыдала и думала, что если это были не съемки, то она своей несдержанностью сорвала наметившееся трудоустройство. Сейчас ей дадут традиционный стакан воды, универсальное успокаивающее средство, которое на самом деле нисколько не успокаивает, а потом выставят.