Хирург. Владислав Сосновский

тому, что он все знает о нем. И не столько об извивах его прошлой жизни, карьере, прошитой суконными нитками предательств, жестокости и лжи (хотя все это тоже мгновенно промелькнуло перед Хирургом), сколько о его физическом состоянии. Хирург, потрясенный, увидел каким-то новым, необычным зрением, что Хозяин болен страшной и уже неизлечимой в данных условиях болезнью почки пиелонефритом. В глазах начальника он прочел, что жить ему осталось считаные дни. Хирург невольно стал опускать взгляд вниз, вдоль тела Хозяина, и оно разошлось, как под скальпелем, обнажив поросшие жиром ткани и отворив больную почку с двумя крупными, неправильной формы зеленовато-опаловыми камнями, один из которых прочно закрыл мочеточник.

      – Вот так, – повторил разрезанный Хирургом начальник лагеря. – Кажный живет, сколько хотит.

      Заключенные понуро молчали, удрученные происшедшим с Ильиным, напомнившим, что жизнь тут не стоит ломаного гроша.

      И тогда Хирург произнес чьим-то чужим, неведомым голосом:

      – Тебе самому осталось ровно три дня.

      Раздвоенный Хозяин медленно склеился и вонзил в Хирурга ржавые от болезни глаза.

      – Это что, бунт? – процедил он.

      Снова дико заорал ворон и взмахнул крыльями на крыше одного из бараков.

      – Во-о, – показал жестом Хирург, привыкший к немногословному и натуральному обращению и постучал кривым кулаком по своей стриженой голове. – Кровью мочился? – спросил он склеенного начальника и, видя по выражению ошарашенных глаз, что угадал, окончательно заключил: – Три дня осталось. А может, и того меньше: водка свое сделает.

      – В изолятор! – заревел начальник лагеря. – На полную катушку!

      Конвойный оторвал Хирурга от строя, как кору от дерева, потащил в одиночку, и Хирург, перебирая занемевшими ногами, волочился за ним, что тряпичная кукла.

      Хозяин смотрел на второго за сегодняшний день отверженного и ощущал, как противный, панический страх наполнял его, будто едкий дым. Действительно, ночью он испугался того, что пошла черная моча. Были так же и схватки, от которых хотелось залезть куда-нибудь по стене сквозь потолок, но утром все кончилось, и он блаженно заснул. А уж когда принял ради праздника стакан вкусной брусничной водки, и вовсе забыл о мучительной боли, благо, не знал никогда никаких болячек. Стало быть, съел чего-нибудь, вот и болело. Но кровь! Откуда этот лепило (врач) знал о крови?

      Примечания

      1

      Лепило – врач на тюремном жаргоне.