Генерал и его армия. Георгий Владимов

поэтому я очень переживаю за мою Ташечку – мне ее не удастся вывезти в Россию, это очень дорого и сложно, а ведь она, как и я, мечтала лежать на Родине», – грустно заметил отец.

      Отец много рассказывал мне о Наташе, а я вспоминала нашу первую встречу с ней в Москве. Я позвонила в дверь квартиры Юза Алешковского, и мне навстречу вышла маленькая, изящная, но какая-то суетливая и очень быстро, непрерывно говорящая женщина.

      Как я потом узнала, в Москве она простудилась, и у нее в тот момент была высокая температура. «Это не я, не я, не из-за меня ваш папа ушел от вашей мамы, мы встретились гораздо позже!» – почти с порога закричала она, – так ее мучила эта мысль. Мне показалось, что отец относился к ней как к любимому, но порой раздражающему непрерывной болтовней и желанием привлекать внимание ребенку.

      Через десять минут нашей с ней беседы за столом я увидела, что отец отключился от нашего щебетания и стал смотреть в сторону и даже говорить вслух, может быть, проговаривая какую-то очередную мысль, которую ему хотелось записать…

      Ко мне Наташа отнеслась очень внимательно, ей не хотелось, чтобы мы с отцом потеряли друг друга, едва обретя. Первое письмо ко мне отца пропало, и он не получил от меня ответа. Они оба взволновались до чрезвычайности, но Наташа особенно, поэтому она и стала просить всех знакомых в Москве меня разыскать и рассказать про пропажу письма, чтобы я не думала, что отец не хочет со мной общаться.

      А на вручении Букера Наташа с гордостью представляла меня как дочку Жоры (так она всегда называла отца) общим знакомым. Я запомнила Елену Боннэр, скромно одетую пожилую женщину с тяжелым седым пучком волос, подходившую к нашему столику, чтобы поздравить отца с вручением премии (а он, бедный, все сомневался, что получит ее).

      Запомнила переводчицу Елену Ржевскую, про которую отец рассказал, что это она нашла и привезла в СССР челюсть Гитлера – сей раритет наши солдаты обнаружили в бункере диктатора в 1945 году.

      Очень четко в память врезалась картина, как на нас с отцом и Наташей летела в страстном, но чрезвычайно нечетком порыве поздороваться после долгой разлуки, с глазами абсолютно инопланетными, Белла Ахмадулина, а ее муж Борис Мессерер в последнюю минуту подхватил ее за талию, чтобы не унесло ветром.

      Были там и Андрей Вознесенский в белом шарфе, обмотанном вокруг шеи, и его жена, элегантная Зоя Богуславская, но они довольно холодно поздравили отца, произнося свои поздравления с кислыми лицами, почти без эмоций. И Наташа воспринимала все обостренно, так, будто обидели лично ее, а не мужа.

      Уже в Нидернхаузене отец рассказал мне трагическую историю, случившуюся, когда Наташе было шестнадцать лет. Он упомянул об этом, когда мы заговорили о клонировании людей: «Никакое клонирование не вернет мне мою Наташеньку, такую, какой она была, после пережитого испытания… Она однажды вернулась из школы и увидела своего отца в петле, и никто не узнал, почему он это сделал… – И добавил: – Клонирование могло бы мне вернуть красивую куклу,