Московский инквизитор (сборник). Николай Леонов

в моем вкусе, да и старовата, – ответил грубый голос.

      И вдруг одна из женщин воскликнула:

      – Эй, подруга! Ты хоть знаешь, на кого ты похожа?

      – На саму себя! – пробормотала Мария.

      – Это самой собой! На артистку ты похожа! Марию Строеву! Я ее как раз недавно по телику видела! Ну точь-в-точь!

      – Это я и есть! – тихо ответила Мария – она уже начала понемногу приходить в себя.

      Установилась мертвая тишина. Если бы Мария посмотрела вокруг, то увидела бы, как все женщины, замерев, переглянулись, а лица у них стали напряженными.

      – Гонишь! – неуверенно сказала Клякса. – Чтобы народную артистку и в тюрьму?

      – В России все бывает, – вздохнула Мария и невольно вскрикнула – вздох отозвался болью в боку.

      – Щас проверю, – удивленно сказала Баржа и, достав сотовый, начала кому-то звонить.

      – Ну если мы уже познакомились, можно я сяду? – попросила Мария.

      – Мы и так сидим, – произнесла Клякса известную еще со времен царя Гороха остроту, но ее никто не поддержал, и она замолчала.

      Мария осторожно доковыляла до стола и аккуратно присела на скамейку, а все растерянно смотрели то на нее, то на Баржу.

      – Она и есть, – сказала наконец та и, подойдя к столу, села напротив.

      – Блин! Менты вконец охренели! Артистку в тюрьму сажать! – зашумели женщины.

      Они стали негромко обсуждать между собой произошедшее, а Баржа тем временем скомандовала:

      – Лед из холодильника достаньте и в тряпку заверните, чтобы Марья к глазу приложила, хотя, – она махнула рукой, – фигнал и так будет вполлица.

      – Так кто же знал-то, – смущенно начала оправдываться Клякса и отправилась к холодильнику.

      – Куришь? – спросила Баржа.

      – Иногда, потому и не взяла с собой, – объяснила Мария.

      Баржа пододвинула ей пачку «Парламента».

      – Сейчас как раз тот случай. Кури, – а потом распорядилась: – Достаньте из заначки коньяк и закуску соберите.

      Женщины засуетились, а Мария закурила. Она затянулась, и от глубокого вздоха в боку опять стрельнула боль. Мария закашлялась, но мужественно докурила до конца – черт его знает, как отреагирует эта Баржа на то, что она оставит сигарету недокуренной. Тем временем стол был накрыт, коньяк налит в алюминиевые кружки и закуска, причем самая разнообразная, сырокопченая колбаса, сало, ветчина, сыр, малосольная семга, разложена по таким же мискам. Женщины сели к столу – одна только Клякса воевала с холодильником, выламывая оттуда куски льда. Никто ни до чего не дотрагивался, пока Баржа не взяла свою кружку и сказал:

      – Ну, со знакомством!

      Все выпили залпом, и только Мария отпила немного, объяснив:

      – Боюсь больше, внутри все болит, как бы хуже не было.

      – Ну смотри, как хочешь, – не стала настаивать Баржа. – Хотя коньяк хороший, казахский. Они там такой наловчились делать, что от французского не отличить. Закусывай чем бог послал.

      Мария немного поела и почувствовала, что ее клонит в сон. Увидев это,