Алмазный город. Лариса Олеговна Шкатула

без человеческого общения? Но ведь она могла позвать к себе ту же Ольгу…

      Чего о том жалеть? Подумаешь – горе, а раздумаешь – власть Господня. Не сделай она тогда глупого, с теперешней точки зрения, шага, так и жила бы в своей Смоленке. Нет, повернись всё с начала, опять так же поступила бы, потому что Герасим был послан ей судьбой. Он не только не осудил её тогда, не обидел ничем, а полюбил, повез на родину знакомиться с родителями. Вёз, да не довёз!

      Никто не имеет право осудить её за это! Да и надо ли Астахову знать?!

      – Так получилось, – сказала Катерина, – что я стала им помогать: то продавать билеты, то к выступлению одевать, то на гармошке играть…

      – Вы умеете играть на гармони? – улыбнулся Николай Николаевич.

      – Какое там умение? На слух мелодии подбираю… Может, из-за одного этого они меня с собой не взяли бы, но налетела Полина.

      – Полина?

      – Атаманша бандитская. Их тогда белые шибко побили, вот она и решила хоть на нас отыграться. Собрала на майдане сельчан и предложила желающим купить за мешок картошки поручика, которого они в бою в плен взяли. Вряд ли они бы его кому отдали, просто, видимо, хотели проверить, нет ли среди нас сочувствующих…

      – Человека – за мешок картошки! Ну и дикость!

      – Дикость – не дикость, а Ольга на эту уловку поддалась. Никто из товарищей остановить её не успел, как она выскочила и закричала: "Я хочу его купить!" Только потом я узнала, что хотела она этим самым крестиком за поручика расплатиться… Тогда и пришлось мне за ружье взяться, тем более что Полина моих отца и свекра до того собственноручно жизни лишила!

      – Выходит, вы спасли Ольгу?

      Катерина смутилась.

      – Вначале я её, потом – она меня. Мужчины почему-то в тот день будто заговоренные были, не то чтобы Полины боялись, а как-то медленно на эти события реагировали…

      – Это бывает, – кивнул Астахов, – синдром толпы, которую гипнотизирует кровавый диктатор… Массовые казни как раз этому способствуют…

      – Вот и получилось, что в первые минуты только мы с Ольгой и вступили в бой.

      – Значит, Оле… пришлось кого-то убить?

      – В человека ей пришлось стрелять впервые. К счастью для меня, рука у неё не дрогнула. Но как она потом рыдала!

      – Бедная девочка, – прошептал Астахов и, вспомнив что-то, оживился: – Значит, пригодились ей мои уроки стрельбы?

      – Еще как пригодились!

      – И учить её, Катюша, было для меня удовольствием – в ней этот талант был прям-таки от Бога… В тринадцать лет она у моих друзей-военных выиграла пари, выбив в тире десять очков из десяти!

      – Догадываюсь! А как вы думаете, Николай Николаевич, с каким номером Оля выступала?

      – Хотите сказать, стреляла?

      – С завязанными глазами тушила выстрелами свечи, стреляла на звук… Когда мы выступали у анархистов…

      – У анархистов, – эхом повторил Астахов. – Девчонка, которую причесывала горничная, обстирывала прачка…