Время для звезд. Роберт Хайнлайн

Университет штата плох – но и я далеко не гений. Вдобавок я уже понял, что от студента зависит больше, чем от учебного заведения.

      Мама уже легла спать, папа читал. Я поздоровался и пошел в сарай, чтобы снять с Оскара мое оборудование, упаковать его в ящик, написать адрес, а утром позвонить в службу экспресс-доставки. Его уже не будет, когда я вернусь с лесного озера. Легко и просто.

      Он висел на своей вешалке, и показалось, что он мне улыбнулся. Чепуха, конечно. Я подошел и похлопал его по плечу:

      – Ну, старик, ты хороший друг, с тобой было приятно общаться. Увидимся. На Луне, надеюсь.

      Однако Оскару не бывать на Луне. Оскар отправляется в Акрон, штат Огайо, в Специальный отдел оборудования. Там с него свинтят все сколько-нибудь годное, а остальное выкинут на свалку.

      У меня пересохло во рту.

      Ничего, дружище, сказал Оскар.

      Видали? Да что это со мной? Оскар, конечно, молчал; это мое воображение распоясалось. Так что я перестал похлопывать скафандр, выволок ящик и снял с пояса Оскара гаечный ключ, чтобы отвинтить баллоны.

      И замер.

      Баллоны были заправлены, один кислородом, другой смесью кислорода и гелия. Я на это потратился, хотел хоть разок нюхнуть, чем дышат астронавты.

      Батареи были свежие, аккумуляторы заряжены.

      – Оскар, – сказал я с дрожью в голосе, – давай, что ли, пройдемся напоследок?

      Класс!

      Я расстарался, как перед решающей поверкой, – вода в бачке, аптечка заряжена, еще одна герметичная аптечка (я надеялся, что герметичная) в наружном кармане. Инструменты на поясе, подстрахованы стропками, чтобы не уплыли в невесомости. Все в порядке.

      Затем я запустил контур – мне бы не поздоровилось, если бы о нем узнала Федеральная комиссия по связи. Я поставил его, когда делал рацию для скафандра. Собирался тестировать им «уши» Оскара и остронаправленную антенну. Контур был сцеплен с эхо-ответчиком – эту штуку я вытащил из проволочного магнитофона выпуска 1950 года.

      Итак, я залез в Оскара и застегнулся.

      – Штатно?

      Штатно!

      Я глянул на приборную индикацию, оценил цвет крови, убавил давление так, что Оскар едва не съежился. При нормальном наружном давлении недостаток кислорода мне не грозил; не отравиться бы от избытка.

      Мы уже выходили, когда я кое-что вспомнил.

      – Секунду, Оскар.

      Я написал предкам, что на озеро уеду рано утром – первым автобусом. До того приноровился к скафандру, что мог не только писать – вдел бы и нитку в иголку. Я подсунул записку под дверь кухни.

      Мы перебрались через речушку – брод меня уже не смущал – и пошли по пастбищу. Я привык к Оскару и твердо стоял на ногах.

      Выйдя на поле, я включил рацию:

      – Я «Майский жук», вызываю «Чибиса». «Чибис», прием…

      Через несколько секунд эхоответчик ответил моим голосом:

      – Я «Майский жук», вызываю «Чибиса». «Чибис», прием…

      Я переключился на прием. В темноте нелегко было найти нужную клавишу, но у меня получилось. Потом я вернулся на остронаправленную