Z: Квази. Кайнозой. Сергей Лукьяненко

Я катнул голову носком ботинка.

      – Нет! – Консьержка замотала головой. – Нет, нет! Он не входил! Вот как супруга профессора вышла, я всё время на месте была. Никто не входил!

      – У вас же есть камера в подъезде? – уточнил я. – Не волнуйтесь, посмотрим, как и что…

      – Я его видел, – сказал таджик, сглатывая. Русский язык у него был чистый, видимо, вырос парень уже в Москве. – Он рано-рано через двор проходил, я мусорные баки вывозил.

      Я снова посмотрел на консьержку.

      – Я с семи на смену заступила, – поспешно сказала она. – А ночью сегодня не было сменщицы, но дверь подъезда закрыта, разве что впустил кто из жильцов…

      – Вас никто ни в чём не обвиняет, – сказал я. – Разберёмся. А пока покиньте место происшествия.

      Только после того как консьержка и дворник, все ещё нёсший лопату наперевес, вышли, я позволил себе снова взять рацию.

      * * *

      Полицейский участок у нас маленький, потому что мы расположены в центре. Конечно, тут тоже живут люди, да и офисов-магазинов вокруг полно. Но всё-таки с окраинными спальными районами не сравнить. Работы меньше, персонала, соответственно, тоже. Да и те, кто есть, занимаются большей частью ворами и мошенниками.

      Зато дознаватель по смертным делам один.

      Это я.

      – Денис, ты понимаешь, что ты у нас единственный дознаватель по смертным делам? А?

      Я посмотрел на начальника участка и кивнул:

      – Да, Амина Идрисовна. Я понимаю.

      Если начальник полицейского участка женщина – это уже плохо. Если это женщина восточная – совсем ужасно. Не потому, что женщина или восточная женщина чем-то уступает мужчине на такой работе. Нет, не уступает. Но чтобы доказать всем и вся, что ты можешь командовать несколькими десятками суровых мужиков, женщине (а тем более восточной женщине) приходится долго и старательно всем доказывать, что у неё тоже есть яйца, причём стальные и весом в пуд. А к тому моменту, когда ни у кого вокруг нет в этом и тени сомнений, жёсткость становится привычкой и образом жизни.

      – Так какого хрена у тебя, капитан, из двадцати выездов на смертные случаи – тринадцать обезглавленных трупов?

      – Это опасная работа, Амина Идрисовна, – очень неудачно сказал я.

      – Ах, опасная? – с подозрительным сочувствием воскликнула подполковник Даулетдинова. – Да что ты говоришь? Очень страшно было, да?

      Красивая ведь тётка, в самом соку ещё. Муж есть. Трое детей – когда родить-то успела? Интересно, дома тоже она командует? Или дома всё, как положено, муж – господин?

      – Амина Идрисовна, я виноват, – вздохнул я. – Ну посудите сами, ничто не предвещало… Консьержка заподозрила, что профессор застрелился. Я тоже так подумал, вошёл, соблюдая осторожность… профессор уже встал, но я только потянулся за сетью, а на меня набросились сзади! И профессор сразу ускорился, вы же знаете, он поел, а они как поедят – быстрые…

      – Я вижу, что ты врёшь, – сказала подполковник с презрением. – Хотя не во всём… Ты и впрямь о втором не подозревал. Но ты мог успеть их обездвижить.