Гурман. Александр Варго

трепотни. Пора его сдать куда положено», – мелькнула у него мысль.

      – Я не помню своего имени, – мягко произнес старик и пригладил беспорядочно торчащие клочья волос. – Но знаю, кем я был.

      – И кем же ты был? – поинтересовался Федорыч, стараясь, чтобы его голос звучал насмешливо, хотя внутри почему-то стало холодно и тревожно.

      В его голове наконец-то со скрежетом заворочались шестеренки, отвечающие за память. Мозг словно просвечивал сам себя в поисках нужных сведений. Он уже почти не сомневался в том, кто перед ним, но что-то мешало ему позвонить в полицию.

      Он приподнял ружье на уровень бедер и спросил:

      – Кем ты был? Сантехником? Учителем истории?

      Старик снова улыбнулся, на этот раз так широко, что Федорыч невольно вздрогнул. Нет, это была даже не улыбка, а злобный оскал.

      – Я веселю детей, – выплюнул он из себя. – Понимаете? Заставляю их улыбаться и смеяться. Я приношу радость в каждый дом.

      Он говорил, не прекращая ухмыляться. У егеря мурашки бежали по коже. Уверенности ему придавало только ружье, заряженное крупной картечью.

      – Впрочем, я умею веселить и взрослых. – Старик хаотично задвигал костлявыми руками, изображая жонглирование. – Многие из них смеялись так, что за животы хватались. Видите ли, Евгений Федорович, я клоун. Правда, немного болел в последнее время, но теперь в полном порядке и готов с новыми силами делать свою любимую работу. Я старый добрый клоун! Встречайте меня!

      За дверью послышалось ворчание Саура, а пальцы Федорыча еще крепче сжали ружье. Все происходящее казалось ему бредом.

      Между тем старик подмигнул и вдруг предложил:

      – Позвольте мне взять вон тот нож, и я покажу вам фокус.

      – Стоять! – заорал егерь.

      Он вышел из вязкого транса и теперь был в ярости на себя за проявленную нерешительность.

      Старик с улыбкой посмотрел на хозяина избушки и заявил:

      – Кстати, я вспомнил свое имя.

      – Заткнись! Повернись! Руки за спину! – проревел Федорыч, и тот покорно зашаркал ногами.

      Когда егерь шагнул к нему, до него донеслись слова незнакомца:

      – Меня зовут Артур Малы…

      Фраза была прервана сильным ударом в затылок, который нанес ему хозяин сторожки. Старик беззвучно свалился на пол, задев ведро, которое, позвякивая, закатилось под стол. Егерь проводил его налившимися кровью глазами. Федорыча то трясло от гнева, то бросало в озноб.

      – Артур! – прохрипел он. – Твою мать! Конечно. Как же я забыл?

      Он присел над бесчувственным телом старика и пощупал пульс. Из раны на голове текла кровь, но ее было немного. Жить будет. Егерь снял с гвоздя моток веревки и быстро связал ему руки.

      После этого он вытащил из-под стола бутыль мутного самогона, наплескал себе почти полный стакан и, не морщась, осушил его. Покрасневшие глаза Федорыча невидяще уставились в окно.

      Разумеется, он видел этого психа. В тот день егерь и два охотника сидели в доме у Вадима Белякова – того самого участкового, который сейчас терзал рацию.