Бешенство небес. Илья Новак

не видел, как из-за его спины прилетел топорик и прорубил плечо другого метиса. По скользкой от масла груди чиркнули чьи-то ногти, кто-то безуспешно попытался ухватить его за плечи, факельный огонь опалил волосы... и монарх вырвался на свободу.

      Сзади раздался звук удара, крик, потом стон и еще один крик, но толстяк не стал оборачиваться.

      Он остановился лишь перед высокой оградой провала, раскрытыми воротами и дощатым настилом, на конце которого была корзина с веревкой. Повернувшись, Уги-Уги увидел Нахаку и онолонки – они тоже прорвались. Плечо девушки украсили глубокие царапины, охранник был ранен в левую руку, кровь текла по лицу. Сзади спешили люди с копьями и факелами, среди них выделялась длинная фигура Брома Бома, облаченного, как обычно, в белое покрывало с алой каемкой, обнажающее одно плечо. Монарх поворотился влево, вправо. Головы обитателей поселка мелькали со всех сторон, за изгородями и кустами. Бром Бом потряс копьем и прокричал что-то. Уги-Уги попятился. Темно-синее заплывшее лицо его, усеянное капельками пота, почернело от прилившей к голове крови. Подбежавшие наложница с охранником глядели на хозяина. Отвернувшись от них, он сделал шаг к настилу, и тут прилетевший откуда-то камень угодил монарху в затылок.

      Окончательно Уги-Уги пришел в себя, лишь когда ощутил запах гношиля. Всхрапнув, он раскрыл глаза, застонал, пытаясь согнуть руки, но не в силах сделать это. И понял, что стянут со всех сторон: тело обмотано плотными слоями ткани, так что свободным оставалось лишь лицо. Монарх лежал возле провала. На фоне бьющего оттуда желтого светового столба он видел голову склонившегося Лен Алоа – гончий Верхних Земель обмазывал щеки пленника гношилем, сильно вдавливая его в кожу.

      – Что делаешь, отступник? – просипел монарх. – В преисподнюю захотел?!

      У Лена отсутствовала нижняя часть правого уха – должно быть, брошенный охранником топорик срезал его.

      – Убью вас всех! – неистовствовал монарх, в то время как гношиль булькал и пузырился на его лице. – Разорву, в крови утоплю, сожру заживо!

      Алоа оскалился, склонившись ниже, прошептал:

      – Лишь жертва спасет нас.

      Очень скоро стало ясно, что имеет в виду метис: запеленутого, будто мумию, Уги-Уги поставили на колени в длинную корзину на краю настила. Бывшие подданные выстроились в два ряда, а Бром Бом вместе с Алоа и двумя высокими туземцами провели между ними онолонки и Нахаку, на телах которых темнели кровоподтеки. Руки у охранника были связаны за спиной, оба шли пошатываясь.

      Лицо монарха пылало, запах наркотика кружил голову. Он начал подвывать, слизывая комочки гношиля, до которых мог дотянуться языком, покачиваясь и скрипя зубами, пока не опрокинулся на спину. Корзина накренилась и чуть не упала с настила, но Лен Алоа ухватил ее за борт. Онолонки остался на досках, а туземку толкнули внутрь, после чего Бром Бом выкрикнул что-то – монарх не расслышал, что именно, в голове его гудело.

      Ему показалось, что где-то неподалеку зазвучала музыка – возможно, она раздавалась лишь в его сознании,