Птицы Марса. Брайан Олдисс

Прествик.

      – Шутить изволите.

* * *

      Втиснуться в узкие карманы лежаков было нелегко, тем более что спать приходилось, в чем были одеты: в утепленных комбинезонах, с дыхательными масками и сапогами. Симпсон вылез наружу и, привстав на цыпочки, заглянул поверх крыши вездехода. Марс походил на старинную черно-белую иллюстрацию, одну из тех, что печатали в давно отмерших бумажных газетах начала двадцатого века. Там и сям торчали немногочисленные загадочно-угрожающие силуэты непонятно чего – эмблемы некоего космического беспорядка. В нескольких шагах от Симпсона стояла его жена Кати.

      Он было окликнул ее, однако звук замер, не долетев. Чем ближе Симпсон придвигался, тем бо́льшим свинцом наливались ноги. Над макушкой мельтешило что-то белое, но голова отказывалась смотреть вверх.

      – Бог ты мой, до чего здесь гладко… – Ему хотелось сказать «гадко», но не получилось. – Фсе ижжа главитации, – пояснил он сам себе. – Убы одлябли.

      Где-то впереди торчала гора Олимп. Как титька. Как у жены.

      – Кати! – крикнул он. В нарушение законов перспективы она отдалялась с каждым его шагом. Голова будто перевернутая сосулька. Без лица. На плечах плащ с длинным шлейфом. Симпсон пустился бегом. – Постой! Постой!

      А она и не думала двигаться. Просто стояла и таяла.

      На месте Кати высился ледяной палец-«монах». Скалистый шпиль, закутанный в многослойную мантию из инея. Вещь негодная для любви, разве что для ненависти.

      – О-о, не надо так… – взмолился Симпсон.

      Мир был пуст. В зените висела крошечная далекая искорка.

      – Ужас по имени Деймос… – Симпсон перешел на шепот. Он подписался на все это предприятие, лишь бы убежать от собственного одиночества, что нахлынуло после смерти жены. А в результате? Да здесь вся планета гудит эхом одиночества…

      Его жена уже никогда не ступит на Марс. Об этом месте и сам Господь не слыхивал. Вот почему оно оставалось незанятым и нежеланным. «Продам в хорошие руки». Симпсон рухнул на колени.

      Словами не выразить, насколько перевернулось все его существование со смертью Кати.

      Он лежал, застигнутый своего рода параличом. Глупо утверждать, что он не горевал по ней. И точно так же будет глупо умолчать, до чего… интереснее… стало жить.

      А что, если это и впрямь была Кати? Что, если это он сейчас умирает? На снежном смертном одре…

      Над ним склонялся Прествик. Донеслось озабоченное:

      – Дружище, что с тобой?

      Симпсон пришел в себя – будто всплыл из пучин океана.

      – Приснится же такое… Что за жуткое местечко – Марс! С какой стати кому-то вообще захочется тут жить? Как на кладбище, честное слово!

      Прествик объяснил, что его коллега издавал во сне странные звуки, и посоветовал принимать на одну снотворную пилюлю больше, после чего вообще сменил тему.

      – Помнишь, в свое время астрономы считали, будто за орбитой Плутона есть еще одна крупная планета? Потом они заявили: мол, нет там ничего, хотя позже обнаружилась Эрида. Вот к ней теперь и устремятся. Она лежит за