Невинность и страсть. Лиза Рене Джонс

просто все выкинь. Теперь это уже не имеет значения. Я мчусь в Париж, а потом на крыльях любви лечу в Италию, чтобы провести там медовый месяц!

      Внезапно меня охватывает тревога. Не хочу, чтобы Элла страдала: она еще ни разу не призналась, что любит Дэвида.

      – Но, дорогая, ты знакома с этим человеком всего три месяца. А я видела его лишь однажды. – Всякий раз, стоило нам запланировать общую встречу, почтенный доктор ускользал под каким-нибудь благовидным предлогом.

      – Я люблю его, Сара, – произносит она, словно читая мои мысли. – И он очень добр ко мне. Тебе это известно.

      Нет, это мне как раз неизвестно, но пока я пытаюсь найти подходящие слова, чтобы сказать об этом, подруга уже поворачивается к двери.

      – Элла…

      – Позвоню, как только прилечу в Париж, так что держи сотовый при себе.

      – Подожди! – Крепко сжимаю ее руку. – Сколько я тебя не увижу?

      Зеленые глаза вспыхивают радостным предвкушением.

      – Месяц. Представляешь? Целый месяц в Италии! Можно только мечтать! – Она торопливо обнимает и целует в щеку. – Занятия начнутся только в октябре – спасибо удлиненным учебным дням! – так что впереди как раз месяц! Невероятно! Больше никогда не буду жаловаться на слишком плотное расписание. Месяц в Италии! Фантастика! Обязательно тебе позвоню, а когда мы вернемся, сразу устроим торжественный прием.

      Изумрудные глаза слегка увлажняются.

      – Ты же знаешь, как мне хочется, чтобы ты была рядом. Но Дэвид понимает, что у меня нет семьи, и потому хочет увезти, чтобы я не страдала от этого. – Она прикасается к складке между бровями, которая всегда появляется на моем лбу, когда хмурюсь. – Прекрати морщиться, а то состаришься раньше времени. Не беспокойся, все будет хорошо. Просто отлично!

      – Хотелось бы, – замечаю я, пытаясь призвать на помощь тренированный учительский голос, однако горло перехватывает, и слова получаются скрипуче-неуклюжими. – Позвони сразу, как только прилетишь в Париж. А еще пришли фотографии. Много фотографий.

      Элла лучезарно улыбается:

      – Да, мисс Макмиллан. – Она поворачивается и убегает, коротко взмахнув рукой на прощание. Остаюсь в полном одиночестве и безуспешно пытаюсь подавить неожиданные, непонятные слезы.

      Конечно, я радуюсь за Эллу, но одновременно и тревожусь. Чувствую себя… сама не знаю, как я себя чувствую. Наверное, потерянной. Пальцы машинально сжимают ключи, и неожиданно я понимаю, что получила в наследство целый контейнер чужих вещей и дневники – те самые, которые поклялась больше никогда не читать.

      Глава 2

      «А потом наступил момент, который даже вспомнить страшно. К губам прикоснулось ледяное лезвие. И он пообещал, что боль принесет наслаждение…»

      Строчки из дневника всплывают в памяти ближе к вечеру, в день неожиданного отъезда Эллы. Повторяются в сознании, кружатся бесконечно и упрямо, пока не порождают ужас. Из-за них я и оказалась здесь, в снабженном системой климат-контроля контейнере размером с небольшой гараж. Должно