С добрым утром, страна!. Татьяна Олива Моралес

а Моралес, 2021

      © Татьяна Олива Моралес, дизайн обложки, 2021

      ISBN 978-5-0053-2107-7

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      С добрым утром, страна!

      – Всё опять свои писульки пишешь, Ванька? Эх, раздолбай ты, ну ведь раздолбай. И в кого ты такой уродился, а, я тебя спрашиваю?

      – Дед, ну ты опять с утра пораньше начинаешь. В сотый раз повторяю, это – не писульки, а исторический роман. А по поводу раздолбая я протестую. Ну какой же я раздолбай, нам что денег не хватает, которые я зарабатываю?

      – А денег, Ванёк, много никогда не бывает. И непутёвым раздолбаем ты являешься, потому как на работу с утра пораньше не ходишь, как все нормальные люди, а порой и вовсе спишь до полудня. Во времена моей молодости таких как ты, внучёк, ссылали за сотый километр по 33-ей статье.

      – Зарабатывает он, посмотрите-ка на него, историей своей по скайпу, ага. Вон Новиковы какую машину в кредит взяли, да трёшку в ипотеку! Куда уж нам до них с такими твоими заработками. – по привычке вклинилась в разгорающуюся ссору супруга Ивана, Марфа Скоробей, дородная рыжая женщина в бигуди, с сигаретой в зубах. – Уж миллион раз тебе говорила, иди в бизнес. Так ведь нет, куда там – сидит, сидит он штаны свои просиживает, а на семью ему плевать.

      – А я тебе, Марфуша, в миллионный раз объяснить пытаюсь, что бизнес это – не моё, а стало быть, нечего мне там делать. Я – историк и писатель. Если же тебе не хватает тех денег, которые я зарабатываю, милости прошу, иди сама в свой бизнес, и зарабатывай сколько душе угодно. Но пока душе твоей угодно сидеть дома и домохозяйничать, из чего следует, что жизнь такая тебя вполне устраивает. Поэтому, пожалуйста, покинь сие поле брани и займись обедом.

      – Обедом ему требуется, чтобы я занялась, а вот не буду, да на зло тебе не буду, и всё. Понял ты?

      – Я понял, Мáрфушка, понял. Теперь я, пожалуй, понял, почему Лев Николаевич Толстой в своё время трижды ходил пешком из Москвы в Ясную Поляну…

      Семейные сцены, происходящие практически ежедневно, а порою и по несколько раз на дню, вгоняли Ивана Ильича в глубочайшую депрессию, ввиду чего он на какое-то время переставал писать и радоваться жизни.

      Павелецкий вокзал

      – Я пишу, потому что не могу не писать – не отнимайте у меня воздух, иначе я… – взывал он к своим домочадцам, однако, тщетно, ибо те оставались глухи к его мольбам.