Фамильный оберег. Камень любви. Ирина Мельникова

Германа Бауэра, изданная не в конце восемнадцатого века, а в 1728 году в Санкт-Петербурге. Называется «Моя жизнь в Сибири». Понимаешь, «моя жизнь»! Однозначно – не описание с чужих слов, чем грешили рассказы других путешественников. Многие из них даже не бывали в Сибири. Для иностранцев все земли, что за Уралом, были за семью печатями. Русские власти боялись шпионов, которые могли бы разузнать короткий путь в Китай. Сведения об открытиях во время экспедиций в Сибирь считались секретными, и путешественники подписывали обязательства об их неразглашении. Поэтому за Урал мог попасть только тот иностранец, который устраивался на русскую службу пожизненно.

      – Герман Бауэр? Ты сказал: Герман Бауэр? – Татьяна сжала кулаки, чтобы унять дрожь в ладонях.

      – Тебе знакомо это имя? – быстро спросил Анатолий.

      – Нет-нет, – смутилась Татьяна. – Выходит, он был русским подданным?

      – Скорее всего! При Петре Первом немало немцев находилось на русской службе.

      – Но как дедушка мог упомянуть эту книгу, если она исчезла?

      – Выходит, в то время еще не исчезла, – с торжеством в голосе произнес Анатолий. – Возможно, ее спрятали уже после войны. Перед арестом твоего деда или чуть позже. Я подозреваю, что о тайнике знала только мать Анастасии Евгеньевны. Но она умерла, а тайник так и остался тайником.

      – Но с какой стати ее надо было прятать? – удивилась Татьяна.

      – Пока не знаю. Книга, скорее всего, вышла, как сейчас говорят, малым тиражом, и один экземпляр наверняка был подарен Мирону Бекешеву. Это косвенно подтверждает, что они были знакомы с Бауэром. Но издание было почти сразу уничтожено. Кажется, что-то в ней не понравилось церкви.

      – И что ж ей могло не понравиться?

      – Многое, наверно! Русские, жившие в Московии, считали свою землю средоточием святости и ритуальной чистоты. Это главное в идее псковского старца Филофея о Третьем Риме. Другие земли рассматривались как страны нехристианские, нечистые, в которых православному человеку побывать – большой грех. Еще в начале XVIII века священник узнавал на исповедях, не ездил ли кто в землю нехристей, не попадал ли в татарский плен, и так далее. Естественно, подобные грехи православному человеку прощались, но пребывание в нечистых землях считалось все-таки нежелательным.

      – Надо же, – удивилась Татьяна, – я как-то никогда не задумывалась… Точнее, даже не знала.

      – Конечно, этого нет в школьных учебниках, – усмехнулся Анатолий. – На самом деле завоевание Сибири считалось делом греховным, ведь русскому человеку волей-неволей приходилось жить долгое время в нечистой земле, а кому-то оставаться там навсегда. По сути, в Сибирь поначалу попадало всякое отребье, которому плевать, в какой земле жить. К тому же сибирские воеводы и попы стремились быстрее привести местные народы под власть русского царя, окрестить их и, соответственно, очистить Сибирь от греховности, сделать ее мало-мальски пригодной для проживания истинно православного люда. Признаться, русских в отношениях с местными народами интересовали