Фамильный оберег. Камень любви. Ирина Мельникова

чем коллекционеров. Вон недавно в Греции приговорили двух черных археологов к пожизненному заключению. Они пытались присвоить античные сокровища почти на десять миллионов евро. Добыли их на древнем кладбище возле Салоник. А двое подельников получили лет этак по двадцать тюрьмы.

      – Сурово, но справедливо! – вздохнула Татьяна. – Но то в Греции… Там древности на каждом шагу! Не уследишь – мигом растащат по всему свету или на сувениры, или в частные коллекции.

      – В том-то и дело, – кивнул Анатолий. – Греция, на самом деле, сущая мечта археолога. Там ведь почти каждый день находят уникальные артефакты. И на раскопках, и даже тогда, когда люди просто работают на своем участке. Представляешь, после сильного дождя размыло землю в огородике, и вот оно – сокровище, которому цены нет! А тому, кто нашел клад, непременно полагается вознаграждение. Бывало, государство выплачивало до пятисот тысяч евро. Но кое-кому всегда хочется получить еще больше, а жадность, как известно, частенько ведет к крупным неприятностям.

      – Любое зло непременно аукнется, как бы ни старались его скрыть, – сказала Татьяна. – Не зря говорят: «Тайное всегда становится явным!»

      – К сожалению, не всегда, – усмехнулся Анатолий, – порой, и через века невозможно разобраться. Часто люди приносят нам свои находки, обычно говорят, что случайно нашли. Шел, споткнулся, глядь, а под ногами серебряная монета, или две, или три… Или наконечник стрелы, или бронзовые бляшки из кургана, которые точно просто так под ногами не валяются. Самое главное, многие думают, что приносят пользу науке, и не подозревают, какой огромный урон наносят истории на самом деле. Для археологии в первую очередь важно, как и на какой глубине лежит в земле артефакт, какой у него контекст. При обычном вскапывании научная информация теряется навсегда. Находит, допустим, человек наконечник стрелы и, радостный, несет свою находку продавать. И не понимает, что лишил ее глубокого контекста, и потому ценность наконечника падает до копейки. А, возможно, мог бы привести к значимому открытию. Вдруг он торчал в чьем-либо черепе или указал бы на древний культовый объект, к примеру, трехтысячелетней давности, но мы этого уже не узнаем никогда.

      – И что же? Совсем-совсем ничего нельзя изменить? – спросила Татьяна.

      Анатолий пожал плечами.

      – Можно, наверное, но пока не получается. В начале двухтысячных пытались создать федеральную службу археологической охраны. Полагали, что в ее состав войдут археологическая полиция, а также структуры, которые выдают разрешения на строительство, обеспечивают раскопки, ну и им подобные. Автор идеи директор Эрмитажа Михаил Пиотровский выступил на заседании Госсовета. Президент поддержал. Но сколько лет прошло – и… тишина. Как обычно! А ведь проблема, как тот чирей, зреет, зреет. Никто не знает, сколько ценных, воистину уникальных находок ушло за границу. Зато известно, что только в прошлом году продано около ста тысяч металлоискателей. Свободно, без всяких разрешительных документов.