Фамильный оберег. Камень любви. Ирина Мельникова

этот год он стал ей самым дорогим, самым близким. В письмах она рассказывала ему о том, чего не доверяла матери. О своих сомнениях, неуверенности, тревогах. И никогда – о страданиях. Но он понимал с полуслова. Уговаривал, убеждал, веселил. Бывало, ругал, но не жалел, не выжимал слезу…

      Татьяна пыталась понять, зачем он писал ей – ежедневно, помногу? Ведь она привязалась к этим письмам, к этому общению. Не отходила от компьютера, без конца проверяла почту. И начинала тихо паниковать, когда письма вдруг день или два не приходили. А он порой писал их под утро, судя по разнице во времени. Значит, они тоже были для него важными? Одной жалостью целый год непрерывного общения не объяснишь…

      – Людмила! – неожиданно повысил голос Анатолий и отвел взгляд от перстня. – Где спирт?

      – Сейчас! Сейчас! – племянница появилась мгновенно с пузырьком и ваткой в руках. И, плеснув на ходу из пузырька на ватку, подала ее Анатолию.

      Он осторожно обтер перстень. Снова глянул.

      – Ну что, Всеволод! Свою награду ты заслужил. Первая значительная находка на раскопе. Мужской серебряный перстень! Так что банка сгущенки за мной!

      – Серебряный? – разочарованно протянул парень. – А я-то думал!..

      – Дурак ты, Севка! – рассердилась Людмила. – Он же дороже всякого золота!

      – Перстень серебряный, а камень, похоже, драгоценный! – Анатолий протер его ваткой. И тотчас тонкий солнечный луч отразился от камня, прочертив тонкую светлую полосу по щеке Анатолия.

      – Ух ты! – восторженно закричала молодежь на разные голоса.

      – Изумруд! Точно! – кивнул Анатолий. – Жаль, второй камешек выпал. Надо будет просеять тщательно почву, вдруг потеря найдется. Хотя вряд ли, изумруд не терпит высокой температуры, быстро разрушается. – Он похлопал паренька по плечу. – Ну, герой, с почином тебя! И нас, конечно. Перстень явно принадлежал какому-то купцу. Дорогой, массивный… Постой, постой… – Он поднес перстень к глазам. – Надпись какая-то? Забита грязью… У кого лупа есть?

      Кто-то протянула ему лупу, а Людмила – новую ватку со спиртом. Анатолий тщательно протер внутреннюю сторону дужки перстня, подставил лупу.

      – Ну-ка, ну-ка! Что здесь написано? Ага! Gott mit uns! С нами Бог!

      – Фу! – презрительно скривилась Людмила. – Фашистская надпись!

      Анатолий усмехнулся:

      – Ох, не права ты, Люсьен! Это слова из Библии. В свое время, только в русском варианте, являлись девизом Российской империи. А затем появились на пряжках солдатских ремней сначала в прусской армии, а позже – в германской. Так что в сухопутные части вермахта перешли по наследству.

      – А я читал где-то, что этот девиз был выбит на пряжках у эсэсовцев, – подал голос Сева.

      Анатолий усмехнулся:

      – Ошибаешься! На пряжках у эсэсовцев был совсем другой девиз «Meine Ehre heißt treue!»[5]. Кстати, римские легионеры тоже шли на врага с боевым кличем «Nobiscum Deus» – «Бог с нами!».

      Он снова посмотрел на парня.

      – Пойдем!

5

Моя честь зовется – верность. (Нем.)