Лунное стекло. Иар Эльтеррус

Давай до весны отложим?

      – Ну… – Ит задумался. – Может, ты и прав. Вот только почему ты решил, что весной что-то изменится?

      – Я не решил, что оно изменится. Я теперь вообще не знаю, способно ли оно измениться в принципе.

* * *

      Стоит, пожалуй, вернуться в тот весенний день два с лишним года назад; в день, который разом и кардинально изменил жизнь семьи; в день, когда все поняли – сказка, которую они создавали последние годы, кончилась. Точнее, эту сказку одним ударом разрушили те, которые в сказки не верят, а верят в лишь в раздутое непомерно рацио. И в собственную неоспоримую правоту.

      В день, когда они узнали, что на Землю-n пришла Официальная служба.

      Утром позвонил Ри и звенящим от напряжения голосом приказал, чтобы они все немедленно приезжали в Питер. Да, с кошками. Да, срочно. Возьмите вещи, что может понадобиться, и давайте сюда. Да, все! Все, Фэб, черт бы тебя побрал, значит – все!!! И плевать, что ребята с дежурства! В поезде поспят, не развалятся. Нет, я не могу сказать, что случилось. Да, случилось. Нет, с нами. Точнее, со всеми нами. С вами тоже. Фэб, проклятье, берите билеты, и срочно сюда!!!

      …Билеты взяли непомерно дорогие, на скоростной поезд «Беркут», и всю дорогу гадали, что же такое могло произойти, что так напугало Ри, зачем вся эта спешка? Сойдя с поезда, тут же чуть не бегом рванули к метро – скорее, скорее! Через светлый питерский вечер (вот-вот начнутся белые ночи), через знакомые дворы, через вечернюю сутолоку спешащих по домам людей… Фэб с двумя переносками, в которых мяукают сбитые с толку кошки, Кир с дорожными сумками, своей и Бертиной; Берта с маленьким рюкзачком за спиной; Скрипач с рюкзаком побольше; Ит, не успевший после работы даже переодеться – так торопился, что ветровку надел прямо на форменную светло-зеленую рубашку…

      Знакомый подъезд, в котором вечно сломан домофон, старинная лестница, кованый узор из цветов и листьев; первый этаж, второй, третий; дверь, обитая черным кожзамом, бардовая кнопочка звонка, торопливые шаги – слава богу, Джессика, все с тобой в порядке, но что случилось?.. Сейчас поймете. Не разувайтесь, проходите так, ребята, не до тонкостей сейчас…

      Полутемный коридор, приоткрытая дверь гостиной.

      И – знакомый голос. Голос, от которого темнеет в глазах и сжимаются сами собой кулаки; голос, обладателя которого хочется немедля убить на месте.

      – Спокойно, – произносит Джессика, загораживая им дорогу. – Ребята, спокойно.

      – Джесс… – начинает Скрипач, но Джессика останавливает его взмахом руки.

      – Там шесть боевиков, рыжий. Пожалуйста, не надо. Это бесполезно. Боюсь, теперь уже все бесполезно…

* * *

      …Сколько лет до этого они думали об этой встрече. Сколько раз все они, все, без исключения, говорили одно и то же: если увижу, убью. За все. За восемьдесят лет плена, за издевательства над дочерью и ее семьей, за подлость, за грязь, за потерянные и с таким трудом возвращенные жизни. Этот человек, сейчас сидящий в кресле, положив ногу на ногу, был в какой-то степени олицетворением их общего кошмара, из которого удалось