Русь моя. Книга стихотворений XII. Николай Викторович Игнатков

скрывая.

      Ты, пальцем совесть теребя,

      И сам находишься у края.

      У края, где одна черта…

      Переступить? И невозможно!

      И жизнь что прожита ни та…

      Так для чего ты осторожно,

      Шагнул туда, где жизни нет?

      Где ночь – раскосые закаты.

      И преломленный подлый свет,

      Крест, накрест забивает хаты.

      И мертвым духом тишина,

      Укроет даль сплошной тенью.

      И обнаженная вина,

      Будет второй твоей ступенью.

      И чуда больше не видать,

      Оно дождем вчерашним смыто.

      И будут многие рыдать,

      О том хорошем, что забыто.

      И где достоинство как лень,

      Держать в руках себя опасно.

      И рубит так с размаху день,

      Все, предавая – только гласно.

      Одни боятся промолчать,

      Других молчание коробит.

      Им так хотелось обличать,

      И чье обличье в шкуре бродит?

      Бродячий подзаборный пес,

      Ещё не выстрадал понятий.

      И растворилась правда грез,

      Там на кресте, что для распятий.

      И суетливая мораль,

      Себя в насилие вгоняя.

      Когда придет к нам тот февраль,

      Что потеплее будет мая?

      В затухших помыслах огня,

      Ещё коптит былая сила.

      И презирая, и виня,

      А ждёт нас всех одна могила.

      И где вы мученики все,

      Что бунту ставили подножки.

      На чистом стеклышке, в росе,

      И шла борьба одна – за ложки.

      Идеи сумрачны… Извне,

      Толкает вол повозку мира.

      Мы, так пугаясь новизне,

      Так растоптать, вольны кумира.

      И он обрубком от куста,

      В углу укроется сирени.

      И та провальная мечта,

      Чтобы мы все зазеленели.

      И зелень рвется из штанов,

      Карманы полные набиты.

      И вырываем из основ,

      Как мы случайно знамениты.

      Дух лицемерия

      Дух лицемерия, завравшись про запас,

      И тайное становится понятней.

      И все сложнее правдой напоказ,

      И ложь видна отчётливее, внятней.

      И губы прошептавшие не мы,

      И выдают глаза слезою страха.

      И мы уже посередине тьмы,

      А там нам уготовлена и плаха.

      Заторможена жизнь

      Стало сухо во рту, непролазная гать,

      Конь коленом в воде, а потом и по грудь.

      Только Бога теперь мне выходит призвать…

      Как сумел впопыхах я суда завернуть?

      Ночь неровные кудри причешет кустов,

      Мы с конем погибаем, выходит вдвоем.

      Кто подлее скажите из тех подлецов,

      Когда их мы потом у себя узнаем?

      Заторможена жизнь, все мешается нам,

      Гонит ветер седой огородами тень.

      И сквозит что-то черное там по умам,

      И зудит, и скворчит… И больней, и сильней.

      Лицемерия снежная шаль

      Белизной, серой рябью в глазах,

      Только ночь, задвигая гардины.

      Упадешь ты ко мне вся в слезах,

      Мы с тобой невиновно безвинны.

      И стучатся как в двери сердца,

      Испытания встали стеною.

      У начала стоим и конца,

      А мы любим как прежде с тобою.

      Невесомости снимешь вуаль,

      Там ещё затаилась прохлада.

      Лицемерия снежная шаль,

      Между нами была как преграда.

      Заболоченным дивным местам

      Заболоченным дивным местам,

      Жизнь сама на себя не похожа.

      Пожелтевшие буквы к листам…

      Как же так допускаешь ты Боже?

      И обманами стелется степь,

      Ветер гонит холодные будни.

      Износилась твоя видно плеть,

      Да и мы на земле словно блудни.

      Потерялись в роскошных словах,

      Все измазаны терпкою сажей.

      И проблема уже не в правах,

      Перевернутой