Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути. Виктор Дьяков

знал только колхозный клуб, где по выходным на разбитом киноаппарате крутили не первой свежести фильмы. К тому же с 62-го года у Ани дома появился телевизор, в те годы на селе вообще невиданное чудо. Во многом, благодаря общению с Аней, Федя менялся буквально на глазах. Именно она, будучи подписчицей и активной читательницей «Юности», пристрастила и Федю к чтению этого модного среди молодежи журнала. В результате, выправлялась его речь, из лексикона исчезали обороты и слова типа: чай пойду, эва какой, шибко… На последнем курсе училища он фактически догнал курсантов-горожан в знании таких, прежде для него дремучих областей как кино, эстрада, молодежная литература и немалая заслуга в этом была Ани.

      «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок», – и эту истину уже с помощью матери усвоила Аня. Правда, вечно голодный после скудных курсантских харчей Федя «мёл» все, что ему подавали в анином доме и не мог в должной степени оценить кулинарные таланты, ни своей будущей жены, ни тещи. Анастасия Андреевна, много лет проработавшая в различных учреждениях общественного питания, была знакома с системой организации питания в казенных заведениях и потому не удивлялась волчьему аппетиту Феди. Но до дочери, выросшей в доме, где холодильник постоянно забит всевозможными продуктами, это долго не доходило, как говориться сытый голодного не разумеет…

      Фильм кончился. Из комнаты послышались позывные программы «Время», после чего на кухне появился сын. Ухватившись за дверной косяк, он повис на нем в полуподтяге.

      – Привет пап, как дела?

      – Лучше всех. Перестань, доску оторвешь. Как твои успехи?

      – Средне. За сочинение три-четыре получил, – сын спрыгнул на пол, вызвав определенное сотрясение.

      – Ты хочешь сказать, по литературе три? – уточнил отец.

      – Да, а по русскому – четыре, – тоном, выдававшим явное нежелание вдаваться в не очень приятные подробности, ответил сын.

      – Что, образ не раскрыл? – тем не менее, продолжал допытываться отец.

      – Да, поди ее разбери, что этой старухе надо, может и образ. В Люберцах к этим самым образам так не прикапывались, как она, – недовольно отвечал сын.

      – А почему ты считаешь, что здесь должны меньше прикапываться? – продолжал дискуссию с сыном Ратников, завершая ужин чаем с клубничным вареньем.

      – Ты что пап, нашел с чем сравнивать. Там же почти Москва, школа городская, а здесь что… Казахстан и школа поселковая, – возразил Игорь.

      – Это ты зря. Иной раз, чем дальше живут люди от своего исторического центра, тем больше свой язык, литературу и историю чтут. Вот и ваша Ольга Ивановна такая. Какой образ-то был?

      – Коммунистов в «Поднятой целине».

      – Ну, и что Ольга Иванова тебе сказала?

      – Сказала, что они у меня в сочинении получились не живыми людьми, а какими-то манекенами, – по-прежнему с недовольством отвечал Игорь.

      – Ну, наверное, так оно и есть, – не поставил под сомнение