Право на месть. Аглая Отрада

ет быть. Остановка дыхания. Рискнешь? К тому же, вдруг у нее инсульт от твоего наезда! Или внутреннее кровоизлияние? Тогда минуты решают все. Или давай я останусь, вызову скорую. Оформлю все бумаги, у меня ж доверенность есть. Кто твой зад расхреначил, ему по фиг, лишь бы страховку получить. А ты рви на такси к невесте.

      – Нет, Макс. Сфотографируй быстренько повреждения, возьми контакты у кого–нибудь из зевак, чтоб засвидетельствовали, что я не сдуру по тормозам ударил. Пока скорая приедет, может быть уже поздно. Остаться здесь для бумажек я не могу, потому что от бешенства боюсь взорваться. Поэтому сам отвезу это чучело в больницу. Не хватало, чтоб привидение являлось по ночам и душило меня. Или не дай Бог, угрызения совести. К тому же, возможно, нужны будут ее показания, так что она нужна нам живой.

      Перехватив у друга бесчувственное тело, несмотря на всю злость, кипевшую, как в адском котле, я постарался более – менее аккуратно запихнуть его на заднее сидение.

      И понимая, что перекладываю на друга ответственность, дал последнее наставление:

      – А самая большая просьба, свяжись с Камилой. Скажи, что я позже перезвоню и объясню, почему не приехал в ЗАГС, – отрывисто, словно на военном плацу отдавая команды, выдал свое решение. Правильно или нет, но я всегда шел туда, куда толкал меня неуемный внутренний голос. Он имел пафосное имя: «Я Так Хочу».

      Забив в поисковик адрес ближайшей «Скорой», я рванул, будто сам был раненый.

      Не имея ни малейшего представления, что и как обычно происходит в приемном отделении, я вытащил из салона эту чертову безмозглую куклу, находящуюся в глубоком обмороке и, сцепив зубы от злости и перепрыгивая через ступеньки, понес ее к докторам.

      Однако не тут–то было. В узком коридоре творилось такое столпотворение, что я в первое мгновение растерялся. В моем представлении сами медики должны выбегать навстречу пострадавшему или больному уже с каталкой и тут же заниматься им.

      Однако тухлый запах хлорки и мучений быстро ткнул носом в то, что жизнь и кино сильно разнятся, и ничего подобного не будет. Кто –то, жалобно постанывая, лежал на кушетке, несколько человек со искаженными болью лицами сидели на стульях вдоль стены, очевидно ожидая, пока родственники, раздраженно толпящиеся у окошка, оформят документы.

      – Эй, медики! Ау! – включил я командира и зычно рыкнул, совершенно не понимая, что тут творится. Охренеть! На зов никто не отреагировал. Благо, эта чокнутая весит не больше барашка, которых я немало перетаскал на себе, бывая в гостях у родителей Макса, поэтому легко мог маневрировать в тесном, дымящимся болью и страданием, пространстве.

      Зачиная закипать, подошел к окошку и гаркнул так, что очередь чуть не бросилась врассыпную.

      – Быстро сюда врача!

      Невозмутимая дама, очевидно, за долгие годы работы покрывшаяся пуленепробиваемой броней, спокойно подняла на меня взгляд и безэмоционально, будто речь шла не о жизни и смерти, а о приеме пальто в химчистку, спросила.

      – Что у вас случилось?

      – Это у тебя сейчас случится, селедка бездушная! Где у вас чертовы врачи?! Быстро сюда зови или сейчас тебя пристрелю и сам найду! – заорал я, впервые осознавая, что деньги и умение командовать в некоторых местах не работают. Как ключ–карта, приложенная не к той двери.

      Считав степень опасности, исходившей от посетителя с телом на руках, она шустро набрала номер.

      – Олег Викторович! Очень срочно. Подойдите, пожалуйста. Девушка без сознания. Да нет. Крови не видно, – и уже изволив обратиться ко мне: – А вы, молодой человек, не нервничайте.

      А молодой человек уже не нервничал, он, то есть я, откровенно рвал и метал. И если б не многолетнее увлечение боксом, где помимо техники и тренировок, важна еще и холодная голова, я бы уже скинул куда-нибудь в угол свою ненавистную бесчувственную ношу и пулей вылетел бы из этого чистилища.

      Но чучело, источник моих бед, нуждалось в неотложной помощи. Вдруг, правда, инсульт. Такое даже среди молодых не редкость. Поэтому бросить на произвол судьбы – это равносильно оставлению в опасности.

      Однако, как я ни уговаривал себя посочувствовать жертве собственной агрессии, ничего не получалось. Я зол. Еще раз зол. Трижды зол. И раздражен.

      – Кладите на каталку, сейчас мы отвезем ее в процедурную. Что произошло? – подошедший Айболит быстренько осмотрел девушку, по ходу пытаясь выяснить обстоятельства.

      – Она упала перед моей машиной, и я привез ее сюда, – обтекаемо ответил я, опустив неприятные подробности. В конце концов, главное, что я ее практически не задел.

      Регистраторша, выплывшая из своего убежища и понимашая, что сопровождающий полностью дезориентирован и находится в состоянии атомного реактора, говорила нарочито медленно:

      – А вы пока оформите документы. Вы муж? Паспорт при себе?

      Я пропустил мимо ушей слово «муж»

      – Конечно, при себе!

      Еще бы не при себе – в ЗАГС же ехал! Я похлопал себя по карманам. Да ладно?! Бл…дь! Сюрпризы не закончились? Чувствую, как лицо вытягивается в удивлении.